Вдова Его Величества - Екатерина Лесина

— Вечера доброго, — Гевин изобразил поклон. — Мне вот подумалось, может, посидим, выпьем, выкурим сигару-другую?

— Со мной?

— Кевина матушка призвала, а одному как-то не так, что ли… заодно поговорим. Вспомним прошлое.

И Кайден оскалился во все зубы. То прошлое, в котором он совал Гевина в бочку, где бродило конское дерьмо, он был готов вспоминать с немалым наслаждением.

В курительной комнате было темно, сыро и холодно. Влажно хлюпнул ковер под ногами. Заскрежетало старое кресло, отодвигаемое Гевином. И единственный огненный камень задрожал, намекая, что сил в нем осталось не так и много.

Кайден коснулся поверхности его и поморщился: камень покрывала тонкая липкая пленка пыли.

— Я помню этот дом другим, — Гевин развернул и столик, так, чтобы видеть и окно, и дверь. — Более живым, что ли…

— Вы давно здесь не появлялись.

— А с чего бы? — он покачал столешницу и, убедившись, что столик не собирается рассыпаться, водрузил на него бутыль. — Нас здесь не особо жаловали.

— Может, потому что вы вели себя как два засранца.

К бутыли прибавились бокалы и плоская коробка с сигарами.

— А то ты лучше был.

— Не лучше, — вынужден был признать Кайден. — Что вам здесь нужно?

— Деньги, — Гевин сам наполнил бокалы. — Мой братец нервничает. Ему кажется, что все кончено, что ты заморочишь нашей сиротке голову и увезешь в закат, и ладно бы только ее, но ведь и наследство тоже…

Бренди. Темный. Выдержанный. Неплохой, судя по тонкому букету ароматов, но Кайден все одно не притронулся.

— Думаешь, отравлю?

— Думаю, что на меня алкоголь дурно влияет, — а вот нюхать его Кайдену нравилось.

— Тогда да…

— А наследство большое?

— Несколько миллионов.

— Изрядно, — оценил Кайден. — И ты не боишься… вот так…

— Не боюсь, — Гевин вытащил тонкую темную сигару. — Нам уже не по десять лет, ума прибавилось. Надеюсь.

— И я надеюсь.

Дым поднимался к потолку, который казался темным, почти черным.

— Значит, вы хотите жениться на Катарине?

— Не сказать, чтобы особо, но последние годы были не так, чтобы удачны для торговли. Я предупреждал отца, что не стоит покупать те акции, но… увы, увы… потом связался не с теми людьми и стало совсем плохо. Корона готова простить дурака, только, сам понимаешь, стоит прощение немало. Ко всему матушка не желает сокращать расходы. Привыкла считать себя первой дамой нашего захолустья, а теперь и на столицу нацелилась. Братец просто бестолочь. Ему интересны лишь карты и скачки.

Терпкий запах дыма заполнял комнату.

И теплее стало.

И кристалл, напоенный силой Кайдена, разгорелся. В бледном свете его лицо Гевина казалось тоньше, изящней. Женщинам такие лица нравятся.

— А ты, выходит, без греха?

— Кто здесь без греха? — хмыкнул Гевин. — Я люблю удобную жизнь. Тех же лошадей. Или вот своего портного… хорошего портного найти ничуть не проще, чем толкового сапожника. Мне нравится интересное оружие. А еще искусство… ты не представляешь, сколько всего интересного привозят из колоний. У меня неплохая репутация сложилась, да…

Он прикрыл глаза.

— И я подумал, что в целом вариант неплохой. Она не так молода, чтобы в голове осталось место для всякого рода любовной ерунды. Но и не так стара, чтобы не выносить ребенка. Не уродлива, пусть и не совсем в моем вкусе.

Кайден заставил себя вернуть стакан на стол.

И руки за спину убрал.

Так оно надежней. Нельзя убивать людей просто так… или не просто так, но всяко повод должен быть более веским, чем обыкновенный разговор.

— Сдержана. Неплохо воспитана. И в столицу, что характерно, не рвется.

— А это плюс?

— Мне в столице делать нечего. Но матушка огорчится, да… хотя я не собираюсь позволить ей лезть в мою жизнь.

— Ты уже все решил?

— Кому-то надо, — Гевин пожал плечами. — Я многое о тебе слышал. Ты в чем-то похож на моего братца. Не способен усидеть на одном месте. Сегодня здесь, завтра там… контрабандные тропы перекрыл к огорчению многих достойных людей.

— Сейчас раскаюсь.

— Не стоит. Но во многом благодаря тебе стало спокойней. И за это другие достойные люди тебе благодарны. Но дело не в том. Ты не женишься в ближайшем будущем. Такой уж характер. И деньги тебя не соблазнят. У тебя собственных хватает. Да и… сколько тебе в позапрошлом году предлагали за малую услугу? С четверть миллиона…

— Не такую уж малую.

История была… неприятной. И закончилась кровью, отчасти даже его, Кайдена. Рана в плече, помнится, затягивалась долго, чем несказанно злила.

— Да ладно, всего-то нужно было не совать свой излишне длинный нос на чужие корабли… но мы ведь не о том, верно? Мы о Катарине, которая для тебя интерес представляет, но отнюдь не матримониальный, — Гевин покачал бокал, и бренди расползлось по дну его желтоватой лужицей. — Она достаточно ярка, чтобы привлечь твое внимание, но вот удержать… и нас ждет роман.

— Нас?

— Кевин придет в ярость, что мне на пользу. Ничто так не обнажает истинный характер мужчины, как ревность, — он поднял бокал. — Матушка оскорбится. А я пойму… и не только пойму. Я отступлю, чтобы вернуться, когда она тебе надоест. И когда поймет, что свадьбы ждать не стоит, что существа, подобные тебе, для семейной жизни не созданы.

Кайден сцепил пальцы, и заставил себя улыбаться.

Улыбаться и думать о хорошем.

О том, что в его поместье до сих пор стоят бочки, в которые собирают конское дерьмо, чтобы, залив водой, оставить его бродить. Хорошие бочки. Крепкие. И достаточно большие, чтобы влез этот напыщенный индюк.

— Злишься? Поверь, ты мне будешь благодарен. И она тоже. Я умею утешать несчастных женщин. Возможно, мы даже будем счастливы.

А если не в бочку?

Болото ведь рядом… и вряд ли кто найдет, если завести подальше и притопить поглубже.

— Полегче, — со смешком произнес Гевин. — Мы ведь сошлись на том, что выросли.

— Зачем ты мне все это… рассказываешь?

— Чтобы ты знал. Я не собираюсь тебе мешать. И ей тоже.

— А если я захочу жениться?

— Назло мне? — тонкая бровь приподнялась. — Поверь, нет мотива хуже. Да, наследство ты получишь, а с ним и жену, которая вряд ли будет снисходительно смотреть на твои приключения. Особенно те, которые с другими прелестными дамами. А значит, неизбежны слезы, скандалы, упреки. Ты станешь сбегать из дома. Она злиться. Кому это надо?