Останься со мной навсегда - Назира Раимкулова

Кондиционер не спасал его ни от жары, ни от ощущения нехватки воздуха. Беспокойная ночь оставила отпечатки на лице Атая в виде синеватых кругов вокруг глаз, и даже кофе не подействовал на него освежающе. Ближе к обеду у него вдруг без видимой причины разболелся зуб, словно его выкорчевывали с корнем огромными щипцами. Превозмогая внезапную боль, Атай отправился в военный госпиталь. Врач, осмотревший его, лишь развел руками, не найдя поводов для беспокойства, но увидев, как Атай в очередной раз скрючился от боли, выписал ему направление на рентген. Рентген так же ничего не выявил. Атаю казалось, что это напасть ниспосланная на него за какие-то грехи. Боль стала просто сводить его с ума, судорожно сжимая всю челюсть в свои крепкие тиски. Через два часа всё прекратилось. Также внезапно, как и началось. Атай лишь мог теряться в догадках о причине этой боли.

А причина была.

Иногда человеческий разум не вмещает в себя даже толику понимания того, что на каком-то сверхтонком, невидимым простому глазу проводнике, каким — то неведомым и непонятным образом телепатически психо-сенсорно передаётся вибрация от одного человека другому через огромные расстояния. Именно то же самое случилось и с Атаем, у Наристе, испытывавшей вначале схваток боли, исчезли болевые симптомы. Схватки продолжались, но без боли. Наристе интуитивно понимала, что это схватки, но не могла понять, почему она не испытывает прежней режущей боли и лишь слабое потягивание живота, и желание тужиться давала ей понять, что роды происходят.

В половине девятого Наристе разрешилась от бремени. Родилась девочка, вполне здоровая, несмотря на то, что не доносила её мать еще три недели. Она показалась Наристе немного вялой, но после шлепка акушера заверещала на всё отделение. Наристе счастливо заулыбалась. Её ожидания, наконец, были вознаграждены, и сейчас она была на седьмом небе от счастья. Врач положила ребенка на грудь матери и, прикрыв сверху покрывалом, вышла. Девочка была славненькая, с маленькими рыжими кудряшками тоненьких волос, Наристе осторожно подтолкнула сосок своей груди к маленькому рту дочери, та словно почуяв запах, сначала неумело, потом более жадно стала причмокивать. Это было настолько удивительно, Наристе — сама врач, не разучилась удивляться. Вот только что этот ребенок был внутри, а сейчас он уже сам дышит и берет необходимое для его жизни. У девочки были красивые, как у миниатюрной пианистки пальчики с длинными ногтями, она так смешно разводила этими своими тоненькими пальчиками, что Наристе засмеялась. В своих счастливых мыслях Наристе не заметила, как сон стал обволакивать её теплыми волнами, и она заснула.

* * *

Этот сон стал для неё роковым. Принимавший роды акушер, спокойный в удачном исходе, прикрыв покрывалом мать и ребенка, вышел в ординаторскую. Провели плановую пятиминутку и, вернувшись через двадцать минут, акушеры не обратили внимания на спящую роженицу, только через пять минут после этого врач решил проверить судно поставленное под родившую Наристе. Он сразу же побледнел. Наристе умерла во сне, от кровопотери, она даже не почувствовала, что умирает, она просто уснула. А девочка, всё так же смешно причмокивая, сосала грудь уже мертвой матери; и бесполезны были беготня медперсонала, и попытка что-либо сделать, чтобы вернуть Наристе к жизни; случись это немного раньше, возможно, было бы все иначе, но, видимо, в книге судеб этот исход был неминуем для тех, кто был связан её узлами…

Атая, с которым случился панический приступ зубной боли, не преставало преследовать необъяснимое чувство утраты. Оно преследовало теперь его даже днем, а ночь становилась тяжким испытанием. В своих коротких снах он метался, искал, дрался и снова искал чего-то, гнался за кем-то, пытаясь поймать, но так и не удавалось ему даже на шаг приблизиться к тому, кого он так яростно пытался узнать во сне.

* * *

На второй день поисков Наристе, Жаныл эже вспомнила, что у неё мать осталась в Канте. Дождавшись, когда все соберутся, она объявила, что надо ехать в Кант и там спросить, наверняка, найдется кто-то из соседей или родственников Наристе.

Кант в двадцати километрах от Бишкека, на легковой машине от нового автовокзала ехать максимум двадцать минут. Быстро доехав до городка, Тамила, Анара и Жаныл эже направились прямиком к дому матери Наристе.

Небольшие деревянные ворота, выкрашенные в голубой цвет, покосились от времени, и местами краска сползла, оголяя старую древесину. Анара с волнением приближалась к калитке, словно сейчас ей предстояла встреча лицом к лицу с Наристе. Она нажала на звонок, который неожиданно для своего размера зазвенел низко и глухо. Тишина. Никто не открыл. Не слышно никакого движения. Хотя цветы на подоконниках не кажутся неухоженными. Анара позвонила еще раз. Опять никто не вышел. Улица безлюдна. Несмотря на прошедший позавчера ночной ливень, солнце палит словно в самый разгар лета. Анару вдруг осенила догадка, что Наристе могла пойти в магазин или еще куда-то. Она сказала об этом своим спутницам. Чтобы не сидеть и не ждать, женщины решили отправиться в ближайший магазин и там поспрашивать о Наристе.

Небольшой вагончик, переделанный под магазин, стоял в конце улицы, где раньше стояла колонка. Сейчас колонка не работала, и только ржавый остов трубы торчал из потрескавшегося цементного цилиндра, говоря, что когда то здесь была вода.

В магазинчике было душно. Продавщица лениво зевая, безучастно наблюдала за редкими покупателями и прохожими. Увидев трех приближающихся к её хозяйству особ, она несколько оживилась. Вошедшие, видимо, уставшие с дороги и от жары, стали разглядывать витрину с напитками. Одна из них, интеллигентного вида, ухоженная женщина, протянув купюру, попросила минеральной воды и одноразовые стаканчики. Продавщица поставила на прилавок пластмассовую баклажку и три белых стаканчика, затем, отсчитав сдачу, посмотрела на покупателей и спросила:

— Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо… А вы не подскажете, здесь у вас на улице нет такой Наристе Арстанбековой, она беременная, мы вот ищем её, — спросила Тамила.

У продавщицы изумленно округлились глаза:

— Как вы сказали фамилия у неё?

— Арстанбекова.

— Не, не знаю такую… Беременная говорите? Видела я тут одну, ходила по вечерам гуляла, только вот дня два-три, как не видно её. Может, уехала, а может, родила, кто её знает…

— Да, нет, наше еще не должна родить, у неё срок в конце июля… — сказала скорее, успокаивая себя, Анара.

— Ну, тогда не знаю… Вам надо у бабушек местных поспрашивать, они тут всё знают, — продавщице стало неинтересно, и она снова уселась на свое прежнее место, давая тем самым понять, что разговор исчерпан.

Не зная у кого больше спросить, троица решила вернуться к дому и дождаться кого-нибудь, кто мог бы что-то знать. Они остановились около забора, в тени небольшой сирени, которая уже начинала отцветать.

Через два с половиной часа, жара стала спадать, улица все также была безлюдна, и только старая дворняга однажды прошмыгнула мимо забора, неся в зубах трофей.

Послышался звук открываемой двери, женщины оглянулись, это из соседнего дома вышла молодуха с ребенком. Она взглянула на приезжих и, не обращая на них никакого внимания, усадила свое чадо на коляску. Жаныл эже решила спросить у неё: