Комната спящих - Фрэнк Тэллис

Поведение Чепмена становилось все более лихорадочным, а когда он начал биться головой о железные прутья, я понял, что пора принимать экстренные меры. Я позвал Хартли, и вдвоем мы надели на Чепмена смирительную рубашку. Затем отвели в находившуюся в башне палату, обитую войлоком. Насколько мне было известно, ей еще ни разу не пользовались по назначению. Неприятно было вести Чепмена по лестнице, точно заключенного в камеру. Я постоянно повторял себе, что это для его же блага. Хартли отпер дверь, и мы втащили Чепмена внутрь. Комната была крошечная, дверь – не больше восьми квадратных футов размером. Стены и задняя часть двери были надежно затянуты покрытием, здесь Чепмен не мог бы пораниться, даже если бы захотел. С потолка свисала лампочка, а находившееся под потолком узкое оконце почти не пропускало свет. Чепмен уже успел утомиться и больше не сопротивлялся. Опустился на пол в углу и застонал.

– Отдохните, Майкл, – произнес я наигранно бодрым тоном. – Как только успокоитесь, сможете снова вернуться в свою палату. Обещаю.

У Чепмена текло из носа, я вытер ему лицо платком. Почему-то я ощущал себя предателем. Хартли запер дверь и отдал мне ключ.

– Второй отдам сестре Дженкинс, – мрачно произнес он.

Когда ушел Хартли, я заглянул в дверной глазок и увидел, что Чепмен сидит там же, где мы его и оставили, – поникший, съежившись в углу. Глядеть на узника было невыносимо. Я обсудил ситуацию с сестрой Дженкинс, и мы решили не спускать с Чепмена глаз. Каждые полчаса в башню поднималась медсестра и проверяла, все ли в порядке.

В десять часов вечера в дверь ко мне постучали. На пороге стояла Джейн. Угораздило же сестру Дженкинс поручить надзор за Чепменом именно ей. Невольно вспомнилось, как Джейн приходила ко мне по ночам совсем при других обстоятельствах. Как падала в мои объятия, жарко целовала, как я чувствовал под формой ее белье. Совсем некстати накатило желание.

– Мистера Чепмена пора переодеть. – Джейн не просто говорила, а цедила сквозь зубы. – Что делать?

– Он может снова стать агрессивным. Лучше я все сделаю сам.

Джейн не ответила. Молча мы отправились к Чепмену. Я вымыл его, потом мы переодели Чепмена в другую пижаму. Джейн помыла пол карболовой кислотой. Я попытался поговорить с Чепменом, но тот, кажется, вовсе не замечал моего присутствия.

Затем мы с Джейн направились в разные стороны, ни слова не сказав друг другу.

Не знаю, почему я решил ее окликнуть и зачем попытался начать разговор с неудобной для нас обоих темы.

– Жена Мейтленда попала в аварию и серьезно пострадала.

Джейн обернулась, на лице ее читались злость и раздражение. Разведя руками, она ответила:

– Не знаю, как я, по-твоему, должна на это реагировать.

Она схватила ведро и швабру и, кипя от возмущения, зашагала прочь.

Я снова лег в постель и на этот раз спал крепко. Рано утром проснулся от чьих-то криков. Я сразу узнал голос Чепмена. Вскочил с кровати, набросил халат и поспешил в башню. Заглянул в глазок, но в комнате было темно. Вероятно, Джейн увидела, что Чепмен спит, и выключила свет. Я нажал на выключатель. Чепмен носился по комнате. Места было мало, поэтому он постоянно натыкался на стены и падал. На этот раз причинить себе вред он не пытался. Казалось, Чепмен спасался от невидимого преследователя.

– Уходи! – кричал он. – Уходи! Оставь меня в покое!

– Майкл, – велел я. – Ради бога, сядьте, а то ногу повредите.

Чепмен замер и подошел к двери.

– Выпустите меня, доктор Ричардсон! Умоляю! Обещаю, я буду хорошо себя вести. Честное слово. Только выпустите, очень прошу!

– Сядьте, Майкл, а то придется связать вам и ноги тоже.

Я попытался его успокоить, сказал, что приду, как только он меня позовет. Наконец Чепмен более-менее пришел в себя и вернулся в угол, где снова свернулся в клубок. Я спросил, кому он говорил «уходи», но Чепмен лишь вздрогнул и помотал головой. Он упрямо сжал губы.

Убедившись, что кризис миновал, я сказал:

– Ну, мне пора, Майкл. Постарайтесь отдохнуть.

– Умоляю, – прохныкал он, – оставьте свет.

– Вы же не сможете заснуть, – возразил я.

– Ради всего святого, доктор Ричардсон. – У Чепмена дрожал голос. – Пожалуйста, не выключайте свет.

На следующее утро я первым делом снова начал звонить Мейтленду. Ни дома, ни в клубе его не оказалось, зато он звонил секретарше из больницы Святого Томаса. Та сказала, что миссис Мейтленд сделали успешную операцию на шее, и муж ни на шаг не отходит от супруги. Мейтленд обещал позвонить, как только состояние жены стабилизируется.

Когда я пошел навестить Чепмена, он продолжал нервничать, но вел себя уже спокойнее. При помощи сестры Брюэр я накормил его. Таблетки Чепмен выпил безо всяких жалоб.

– Кажется, вам сегодня лучше, Майкл, – рискнул сказать я.

Чепмен едва заметно кивнул.

– Мне и самому хочется как можно скорее перевести вас обратно, но вы должны пообещать, что больше не будете щипать себя и биться головой о решетку. Поняли?

Оживившись, Чепмен кивнул.

– Посмотрим, каково будет ваше состояние днем, и тогда уже примем решение.

Я поднялся с пробкового пола, на котором сидел рядом с Чепменом. Когда подошел к двери, обернулся, и взгляды наши встретились.

– До свидания, доктор Ричардсон, – хрипло произнес Чепмен. Отчего-то прощание прозвучало трогательно.

– Увидимся днем, – ответил я.

– До свидания, – произнес он зловещим тоном.

Мне сразу стало не по себе. Я много о чем в своей жизни жалею – подозреваю, у других сожалений гораздо меньше. Я искренне раскаиваюсь, что в тот момент не прислушался к голосу интуиции. Ведь все могло бы сложиться совсем по-другому.

В половине двенадцатого я зашел в комнату сна. Всем пациенткам снились сны. Продолжалось это около часа. Я задерживался возле каждой кровати, вглядывался в лица пациенток, вспоминал их истории, до этого мне неизвестные. У всех в жизни была какая-то трагедия – осиротела, отвергнута, всеми забыта, брошена. Я убрал прядь со лба Мариан Пауэлл и пожалел девочку, видевшую в жизни столько зла. Дотронувшись до руки Элизабет Мейсон, представил, как несчастная девушка с разбитым сердцем упорно отказывается снимать свадебное платье. Этим женщинам не помогла ни семья, ни благотворительные организации, ни больницы. Уилдерхоуп для них был последней надеждой. Если Мейтленд не сумеет им помочь, они так и проведут всю жизнь в различных учреждениях. Но неужели здесь они и правда выздоравливают? Я не знал. Мейтленда больше интересовал сам процесс, чем результат. Палмер ставил под сомнение эффективность терапии глубокого сна. Я подумал о Розенберге, о спортивном Страттоне и бумаге из ЦРУ в папке Мариан Пауэлл. Вспомнил, как Джейн рассказывала об американском полковнике, посещавшем комнату сна в больнице Святого Томаса. И эти слухи, что Мейтленд связан с британской разведкой…