Красавица и пират - Жюли Галан

А госпоже Жанне в свою очередь кататься на подносе.

… Жаккетта сломя голову неслась босиком по богатым, ласкающим пятки коврам.

Дело было худо. Ее преследовал внезапно совсем сошедший с ума виконт, и Жаккетте было ясно, что ради собственного здоровья нужно постараться, чтобы он ее не догнал. Хотя, казалось, ничего к тому не шло, но после обычнейшего, способного вызвать только приступ зевоты, ничем выдающимся не отмеченного занятия любовью (если только язык повернется назвать такими прекрасными словами такое скучное времяпрепровождение) виконта вдруг обуял совершенно необъяснимый приступ ревности.

Осознав, что руки виконта все сильнее сжимаются на ее шее, Жаккетта не позволила себя придушить и сочла разумным сбежать с ложа любви. И сейчас слышала тяжелый топот позади себя. Слава Богу, в ее личных покоях были двери и открывались они вовнутрь.

Ворвавшись в комнату, Жаккетта подперла дверь самым тяжелым из сундуков, которыми щедро декорировали покои, и вдобавок подперла сундук собственным телом.

Разъяренный виконт ринулся на штурм двери, пытаясь вышибить ее плечом, и при этом диким голосом орал на весь замок:

– Сколько мужчин было у тебя до меня?! Говори!

«Во разошелся!» – поразилась Жаккетта.

– Говори!!! – гремел за дверью Волчье Солнышко.

Считать своих мужчин в таком шуме и гаме Жаккетта не собиралась, поэтому, тоже переходя на «ты», крикнула в ответ:

– Ты у меня первый!

«… Такой дурак» – мысленно добавила она к этому, по меньшей мере неожиданному, заявлению.

Такой наглости от красавицы Нарджис виконт не ожидал и на мгновение даже прекратил таранить дверь. Но потом взревел, как буйный тур, и, тряхнув кудрями, опять врезался плечом в филенку.

– Лучше скажи, Нарджис!!! Добром прошу!!!

– Не скажу! – категорически заявила Жаккетта.

– Почему?!

Судя по звуку, виконт вполне мог биться о дверь головой.

Жаккетта же с другой стороны двери устроилась довольно удобно. Она сидела на полу, спиной прижимаясь к сундуку, а ногами упираясь в нижнюю из ступенек, что вели из прихожей в и сейчас пришлись просто очень кстати.

Тяжесть сундука и наличие упора позволяли ей довольно успешно сдерживать натиск беснующегося Волчьего Солнышка.

Где-то в зале осталась смертельно испуганная госпожа Жанна.

Жаккетта надеялась, что у нее хватило ума забиться в какую-нибудь щель за портьерами и отсидеться там до тех пор, пока приступ безумия у виконта не минет.

– Почему?! – орал за дверью Волчье Солнышко. – А я только до десяти считать умею! – крикнула Жаккетта и подумала:

«Начнешь врать, только запутаешься. Надо будет на досуге и правда посчитать. Интересно…»

Удары прекратились.

«Неужели успокоился?!» – удивилась Жаккетта.

Но Волчье Солнышко не успокоился, а просто устал. Он сел на пол около двери и продолжал предъявлять претензии:

– Ты моя, забудь о них раз и навсегда!

– Уже забыла! – проорала Жаккетта, которая от этих слов вдруг вспомнила всех своих мужчин, даже тех, память о которых, казалось, давно была вытеснена другими событиями и людьми.

– А почему ты сказала «Жан»?! – не унимался виконт.

– Какой Жан? – искренне удивилась Жаккетта.

– Это я хочу знать, какой Жан!!! – раздался глухой удар в дверь.

– Никакого Жана я не говорила! Может, я сказала «жаль»? – возмутилась Жаккетта и перешла опять на «вы». – Уши сначала почистите, а затем на свидание с дамами отправляйтесь!

– Ты не выйдешь отсюда, пока не признаешься, кто этот Жан и что у тебя с ним! – От немедленных действий Волчье Солнышко перешел к долгосрочным репрессиям. – Я от этой двери не отойду!

– Вы здесь состариться не боитесь? – зевнула Жаккетта. – Шли бы лучше спать. Никакого Жана я не знаю. Отстаньте!

– Как вы разговариваете?! – вдруг тоже перешел на «вы» виконт.

«Опомнился, видно, немного!» – решила Жаккетта.

– Так же, как вы себя ведете!

По обе стороны двери наступило утомленное молчание.

Наконец виконт спокойным голосом сказал:

– Откройте, госпожа Нарджис.

«Фу-у… – перевела дух Жаккетта. – Оклемался. Ну виконт, ну подарок к Рождеству, нарочно не придумаешь!»

Она с трудом отодвинула сундук, поражаясь, с какой же легкостью при опасности переместила его, и открыла дверь.

Волчье Солнышко, поправляя локоны, шагнул в комнату. И снова набросился на Жаккетту с криком:

– Кто он, говори!!!

Проведи Жаккетта свое детство и юность в замке, среди вышивок и чтения рыцарских романов, тут бы ей и конец пришел… Лежал бы ее хладный труп с синими пятнами на шее от пальцев виконта и бессмысленно смотрел бы выкатившимися глазами в дубовый потолок…

Но в крестьянской натуре Жаккетты душа куда крепче соединялась с телом, чем в любом другом благородном варианте, и свое право на жизнь она привыкла отстаивать всеми доступными способами.

Жаккетта безошибочно заехала коленом в самое болевое место душителя, одновременно отдирая обеими руками его руку. Дернув головой, она с каким-то звериным наслаждением вцепилась зубами в руку виконта, чувствуя, как прорывают ее зубы плотную солоноватую кожу.

Вот теперь Жаккетта пришла в то невменяемое состояние, когда человек не чувствует боли, полностью поглощенный азартом борьбы. Она оттолкнула Волчье Солнышко и отскочила в глубь комнаты, намереваясь найти там что-нибудь, что послужило бы оружием. К счастью, оружие не потребовалось.

Вид собственной крови, текущей из укушенной руки, неожиданно привел виконта в чувство. От состояния бешеной ревности он резко перешел в состояние глубокой задумчивости.

– Зачем вы это сделали? – спросил он таким возмущенным тоном, словно Жаккетта неожиданно накинулась на него из-за угла и укусила без всяких на то причин.

– А вы подумайте, может, сообразите! – ехидно посоветовала Жаккетта, потирая шею.

Виконту она теперь не верила ни на денье. И, предусмотрительно поставив между собой и виконтом еще один сундук, легче первого, но больше по размеру, она взяла в руки тяжелый подсвечник на девять свечей. При желании им можно было заехать не хуже, чем дубиной. Ну и горящие свечи тоже не подарок.

– Но мне же больно… – с укоризной глядя на нее, заявил Волчье Солнышко.

– Да что вы говорите?! – заорала Жаккетта. – Очень странно! Не врите, вам должно быть безумно приятно!

– Не кричите, – попросил виконт. – Дайте платок.

– Нет у меня платка! – отрезала Жаккетта. – Идите-ка к себе да промойте рану вином.