Убийство на пляже - Эрин Келли

— Почему вы так суетитесь насчет меня?

Мэгги резко оборачивается и видит Сьюзен Райт, которая стоит в углу ее кабинета. Маленькие глазки опасно поблескивают, хотя в остальном лицо остается лишенным эмоций. Сердце Мэгги гулко стучит в ребра.

— Как вы сюда вошли? — спрашивает Мэгги, хотя ответ она и так знает.

В «Эхе» она всегда придерживалась политики открытых дверей — в конечном счете, лучшие сюжеты о людях приходят как раз от этих самых людей — и слишком поздно понимает неосмотрительность такого подхода. В конце концов, убийца еще гуляет на свободе. Почему же она не заперлась на все засовы? Проклиная свою наивность, она прижимается спиной к дальней стене.

Сьюзен подходит на шаг ближе.

— Вы должны прекратить задавать вопросы обо мне.

— Почему это я должна это сделать?

Дрожь в ее голосе подрывает смысл ее слов.

Сьюзен кривит губы.

— Потому что я все знаю о вас.

Мэгги могла бы испугаться, но такая универсальная угроза ее не смущает. Про нее особо и знать-то нечего, и нет ничего такого, чего она могла бы стыдиться. «И это все, что у тебя есть?» — думает она и уже готова произнести это вслух, когда Сьюзен вдруг подается вперед. От тяжелого запаха табака Мэгги инстинктивно шарахается. Теперь она уже чувствует горячее дыхание Сьюзен у себя в ухе.

— Я знаю людей, которые изнасилуют тебя.

Произнесенная ею угроза — сколь неожиданная, столь же и убедительная — надолго тяжело повисает между ними. Картины из дела Потрошителя, которые ее подсознание хранит всегда где-то неподалеку, тут же всплывают в памяти Мэгги, и дыхание ее становится прерывистым. Сьюзен смотрит на нее не мигая.

— А если ты станешь и дальше задавать свои вопросы или пойдешь в полицию, то они придут и к твоей подруге.

Не сказав больше ни слова, Сьюзен исчезает в темноте. Эхо подхватывает звук ее тяжелых шагов, когда она идет через комнату отдела новостей. Снова громко хлопает входная дверь.

Мэгги остается одна, ее колотит. Она берет телефон и звонит Элли Миллер. Ей отвечает автомат отдела уголовных расследований, предлагающий набрать добавочный номер. Нужно нажать только одну кнопку, но ее палец зависает над ней почти на минуту, после чего Мэгги в конце концов должна признать, что не может этого сделать. Она не может так рисковать. Когда они с Лил начали жить вместе, Лил знала, что частью этой новой жизни будет работа допоздна, отмененные выходные и большие расходы на вино, но о таких вещах они не договаривались.

Она бросает трубку обратно на телефон, и из уголка ее глаза срывается слеза. Мэгги плачет как от стыда, так и от страха. Она не узнает себя. Все эта проклятая история. Она изменила ее глубже, чем она ожидала.

Никто и ничто вокруг уже никогда не будут такими, как прежде.

Вино было ошибкой. Харди едва может переставлять ноги. На Хай-стрит из офиса «Эха Бродчёрча» выходит одинокая фигура, но перед глазами все расплывается, и он даже не в состоянии определить, мужчина это или женщина. Каким-то образом ему удается без помех пройти через холл гостиницы и подняться по лестнице. К моменту, когда он вваливается к себе в спальню и кое-как проходит в ванную комнату, где лежат лекарства, он уже весь мокрый от пота.

Головокружение превращает маленькую ванную в зал с зеркалами — ему кажется, что стены искривляются, а все поверхности наклонены под странными углами. Зрение подводит его, и он находит упаковку таблеток наощупь, но она пуста. А где новая упаковка? Где же, блин, другие таблетки? Последняя мысль Харди, прежде чем он отдается во власть силы гравитации, — о пакете, который остался на работе в ящике его письменного стола. При падении он бьется затылком о край ванны. Мгновенно наступает полная темнота.

Над головой Харди горит полоска чистого белого света. Рядом с ним возникает ангел, ее золотистые волосы окружены ослепительным ореолом. Но затем вдруг оказывается, что у ангела этого австралийский акцент.

— Все хорошо, — говорит Бекка Фишер. — Мы везем вас в больницу.

Белый свет над головой внезапно оказывается неоновой лампой на потолке кареты скорой помощи, и Харди пробует протестовать. Если они отвезут его в больницу, все кончено. Они только глянут в медицинскую карточку и больше уже не выпустят его. Но что-то сказать не получается, и он снова теряет сознание.

Когда он приходит в себя, в голове бешено стучит пульс, а с внешней стороны кисти, в месте, куда воткнута игла капельницы, ощущается острая боль. Рядом с койкой сидит Бекка Фишер: Харди неожиданно и очень ясно осознает, что под больничной рубахой он совершенно голый.

— Девять швов, — говорит она, откладывая в сторону газету. — Череп чуть не треснул. Как вы себя чувствуете?

— Что я тут делаю? — хрипит он. — И что вы тут делаете?

— Вы отключились. Я нашла вас на полу в ванной комнате. Постоялец в комнате под вами услышал громкий стук. К счастью, услышал.

Она поднимает его бумажник, и сердце его болезненно сжимается: она открывает его на фотографии маленькой девочки. Неожиданно его нагота кажется ему даже предпочтительным вариантом.

— Ваша дочь? Какая красивая! — Она не дает ему возможности что-то ответить. — Я пыталась найти кого-то из ваших ближайших родственников, но не нашла, вот и сказала им, что я ваша жена. Послушайте, я очень рада, что с вами все о’кей и вы очнулись, но мне необходимо возвращаться обратно.

Харди быстро соображает. Если они все еще думают, что она — его жена, то, возможно, позволят ему уехать с ней. Он пытается встать с кровати. Это оказывается намного труднее, чем он предполагал. Боль в голове удваивается, как будто он оставил полчерепа на подушке. Он покачивается и пытается схватиться за ее руку.

— Вы не должны об этом никому говорить. Это моя жизнь! — умоляет он. — Пообещайте мне! Они сразу отстранят меня от дела. А мне необходимо его закончить, Бекка.

Он почти удивлен, видя, что она серьезно задумалась. Она бросает взгляд на газету, которая лежит на кровати, и то, что она там видит, похоже, подталкивает ее принять решение.

— Но при одном условии: вам необходима соответствующая медицинская помощь. Потому что в следующий раз вас могут вовремя и не найти.

— Благодарю вас, — кивает он.

Сейчас он готов на что угодно. Бекка встает, чтобы уйти.

— Можно газетку?

Уже по дороге к выходу она вручает ему номер «Дейли геральд».

«МОЙ ДЭННИ» кричит заголовок на первой странице. «ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ИНТЕРВЬЮ С МАТЕРЬЮ ТРАГИЧЕСКИ ПОГИБШЕГО МАЛЬЧИКА ИЗ ДОРСЕТА». Рядом лицо улыбающегося Дэнни. Напротив строки с именем автора — Священного Грааля любого беспринципного писаки — фотография Карен Уайт. Надо полагать, она очень довольна собой.

Открыв газету, Харди обнаруживает разворот, где, против ожиданий, доминирует большое фото не Дэнни, а Бэт, хлопающей глазами в объектив. «КТО МОГ ЗАБРАТЬ У МЕНЯ МОЕГО ЗАМЕЧАТЕЛЬНОГО МАЛЬЧИКА?» — вопрошает она большими печатными буквами.