100 великих тайн советской эпохи - Николай Непомнящий

Инженер-полковник Б. А. Эпов вспоминает: «14 августа меня вызвал начальник инженерных войск генерал Л. З. Котляр и предложил дать соображения о выводе из строя Днепровской ГЭС путем разрушения плотины, моста через аванкамеру и машинного зала и необходимых для этого материалах.

Прибыв в Запорожье и убедившись, что другим самолетом необходимые материалы доставлены и находятся на аэродроме, я затем приступил к подготовке выполнения полученного задания.

Прибывший вместе с начинжем Шифриным начальник штаба фронта генерал Харитонов дал указание выполнить разрушение после того, как немцы выйдут на правый берег Днепра. Дали команду на приведение в исполнение разрушения, что мною совместно с приданными младшими лейтенантами и было выполнено. В результате взрыва в теле плотины было вырвано около 100 метров по ее длине (из общей длины плотины равной 600 м).

Докладывать об исполнении разрушения пришлось начальнику политотдела фронта генералу Запорожец, так как весь состав Военного Совета фронта находился в войсках и в штабе фронта.

Запорожец был старшим из офицерского состава; но он не был в курсе постановления ГОКО о выводе Днепрогэса из строя. Поэтому его реакцией было: „Сдать оружие“. Досужий адъютант, отобрав у меня револьвер и не зная, что со мной делать… передал меня в ведение фронтового СМЕРШ'а. СМЕРШ, конечно, также не зная о распоряжении ГОКО, предъявил мне обвинение в измене Родине и в течение десяти дней допытывался у меня – чье вредительское задание я выполнял.

В это время генерал Котляр попал на прием к товарищу Сталину и доложил ему об этом случае. Утром в 6 часов я уже был освобожден из-под ареста; начальник фронтового СМЕРШ'а принес мне извинения и принял меры к приведению меня в порядок и передаче в штаб инженерных войск фронта».

Днепровская волна поглотила около ста тысяч человек: 80 тысяч запорожцев, беженцев с соседних регионов, около 20 тысяч советских солдат, не успевших покинуть город.

(По материалам И. Зализяки)

Герой Советского Союза Николай Кузнецов – он же Колонист, Грачев, Пауль Зиберт – вошел в историю тайных операций как профессионал сыска, удачливый разведчик и хладнокровный террорист.

Кузнецов знал немецкий язык со школы, но наилучшими учителями оказались немцы, что остались на Урале после русского плена, в который их забросила Первая мировая война. И жили они неподалеку от кузнецовского дома.

Свой парень среди немцев не мог не быть не замеченным чекистами. Ему предложили сотрудничать с НКВД. Первое поручение – информировать о настроениях немецких колонистов. Первый оперативный псевдоним – Колонист.

Мемориальная доска Н. Кузнецову в Екатеринбурге

Потом на заводе Уралмаш среди заводских немцев он тоже стал своим. У немецких инженеров, налаживавших технологию и технику, он учился говорить на баварском, прусском, саксонском диалектах. Архивные документы говорят об этом так: «С 1938 года выполняет особые задания по обеспечению государственной безопасности».

В Москве Кузнецов оказался под началом майора госбезопасности Василия Степановича Рясного из отдела контрразведки центрального аппарата НКВД, занимался проникновением в зарубежные посольства, искал подходы к немецким дипломатам.

– Давай-ка я тебя сделаю летчиком, – решил Рясной.

Форма лейтенанта ВВС Красной армии удивительно преобразила Кузнецова. Привлекательный от природы, он приобрел рекламный шик. Блестящие сапоги, крылья на фуражке и гимнастерке, отливавшие золотом, притягивали взгляды. Он удивительно быстро освоился в Москве и скоро стал завсегдатаем театров и торговых мест. Чаще всего появлялся в ювелирном магазине в Столешниковом переулке. Там, на ниве бизнеса, он и сошелся с секретарем словацкого посольства. Тот таскал часы. Кузнецов их реализовывал – правда, для НКВД. Бизнес закончился согласием дипломата помочь информацией и шифрами. Ведь словацкое посольство в то время было придатком немецкого.

Однажды агентурные донесения Кузнецова прочел комиссар госбезопасности Ильин – начальник третьего отдела секретно-политического управления НКВД, ведавшего работой с творческой интеллигенцией. Генерал с мягкими профессорскими манерами был вхож в писательские круги, дружил с Алексеем Толстым, известными музыкантами и композиторами.

В отчетах и записках Кузнецова Ильина поразила способность агента из деталей составить картину явления, определить настроения в театральной среде. Его видели с артистами в «Метрополе» и «Национале», он собирал компании в московских квартирах, талантливо закручивая атмосферу флирта и интриги.

…Лето 1942 года. Украинский город Ровно. Пехотный обер-лейтенант Пауль Зиберт, фронтовик, храбрый – два Железных креста на груди и медаль «За зимний поход на Восток», – залечивает здесь раны и поэтому временно находится в хозяйственной команде. Он знает толк в деньгах, товарах, вечеринках, вине и женщинах. Ровно – столица оккупированной Украины.

На очередной пирушке он столкнулся с человеком Скорцени, майором фон Ортелем. Скорцени – легенда, супермен Третьего рейха, диверсант и террорист. Его люди – его отражение. Ортель и Зиберт глянулись друг другу, симпатия с первой рюмки.

– Что делаешь в этой дыре, обер-лейтенант?

– Служу по хозяйственной части, после ранения.

Новая встреча. Рюмка к рюмке и вопрос:

– Деньги есть, обер-лейтенант?

– Для вас, майор… Сколько?

И вдруг:

– Пойдешь ко мне?

– Зачем? Я же пехотный офицер.

– Э, лейтенант, брось! Ты не для окопов. – И дальше слова, вошедшие через десятилетия во все исторические повествования: – За персидскими коврами поедем!

В Москве, на Лубянке, люди Судоплатова, начальника 4-го управления НКВД – разведка, диверсии, террор – оценили слова майора фон Ортеля: это Тегеран, это нападение на большую тройку, это угроза для Сталина, Рузвельта, Черчилля на тегеранской конференции. И скорее всего – за всем этим стоит Скорцени.

И в Ровно Зиберт-Кузнецов оценил эти слова. И увесисто, как парабеллум, лег на стол тугой бумажник для фон Ортеля.

В один из дней Кузнецов обратил внимание на заметку в националистической газетенке «Волынь». В ней сообщалось о премьере в Виннице оперы Вагнера «Тангейзер», на которой присутствовал фельдмаршал Кейтель. А фельдмаршал к тому времени был командующим вооруженными силами вермахта. Что Кейтель делал в Виннице? Через несколько недель Кузнецов в другой газете – «Дойче украинише цайтунг» – увидел сообщение о концерте артистов Берлинской королевской оперы в Виннице. На нем вальяжно отдыхал от забот Герман Геринг, второе лицо в Германии. Для чего Геринг объявился в Виннице? И почему именно туда приехали с концертом берлинские артисты? Сопоставляя эти факты, Кузнецов понял, что именно близ Винницы – ставка фюрера. Но где? И потребовалась операция по захвату офицеров связи, чтобы на их картах увидеть красную линию – кабель из Берлина в деревню Якушинцы. Там-то и оказался в конечном счете полевой бункер Гитлера для управления армиями вермахта.