Убить зло - Рекс Стаут

— Никакой, — согласился ты. — Лаусон имеет такое же право подписывать бумаги, как и я, но только мне все равно нужно вернуться к началу следующего года.

Договорились на том, что ты один поедешь в Мюнхен, оставив Эрму в Вене, для этого были приведены следующие основания… впрочем, это не имело значения, настоящая причина присоединилась к вам в тот вечер за обедом и в опере, так же как и в несколько прошедших вечеров. Это был молчаливый и меланхоличный норвежец, который приехал в столицу Австрии изучать психоанализ, и ты с усмешкой подумал, что от Эрмы он мало что узнает о торможении сознания.

Ты несколько дней бродил по Нюрнбергу, недоумевая, зачем ты здесь оказался, а затем по непонятной причине отправился в Мюнхен, если не считать того, что билет на поезд был уже приобретен.

Это было самым роскошным весельем, которое ты себе когда-либо доставлял. Странно, что ты не чувствовал при этом смущения, потому что на самом деле ты был достаточно смешон. Ты принял это решение, сидя в гостиничном номере после серьезного размышления: ты хотел узнать, что такое проститутка. В тот вечер во дворике пивной ты уступил призыву одной из них; она привела тебя в свою чистую и скромную комнатку, куда тебе пришлось подниматься на третий этаж по узкой деревянной лестнице, в переулке около железнодорожного вокзала.

Она сбросила с себя одежду, а потом, прерванная вопросом — ты спросил о значении какого-то немецкого слова, — села на кровать в розовой комбинации, из-под которой, как мощные колонны, вырисовывались ее пышные бедра и колени, а полные руки скрестила на такой же необъятной груди. Ты сидел на деревянном стуле прямо напротив, положив шляпу на колени.

Проститутка хрипло рассмеялась твоему вопросу и объяснила, что по-немецки так не говорят. Это вызвало еще один вопрос, а за ним и остальные. Она предложила выпить бутылку пива; за ней послали; женщина пила и с энтузиазмом продолжала учить тебя немецкому. Единственное, что ты понял из ее тарабарщины, — так это то, что самый надежный способ выучить немецкий — это жить с немкой, мужчины не умеют учить.

Появилась еще одна бутылка с пивом. Вдруг она посмотрела на часы, стоящие на столе, и заявила, что твое время вышло. Ты встал, протянул ей несколько тысяч обесцененных марок и вышел. Спускаясь по лестнице, ты слышал, как она гортанно напевала какую-то песню.

В такси по дороге в отель и потом в своей комнате, когда ты раздевался, ты хохотал вслух — ты давно уже не видел и не слышал ничего более смешного. Ну разве Эрма не пришла бы от этого в восторг?! А может, и не пришла бы? Да. Ты снова рассмеялся. Приз за эротику.

Ее было так много, а ты взял так мало! Было восхитительно, что она восприняла это как само собой разумеющееся. А что она сказала после твоего ухода — этого ты никогда не узнаешь.

Через два дня от Эрмы пришла телеграмма, в которой она извещала тебя, что собирается на несколько месяцев поехать в Испанию. Ты ответил по телеграфу, что собираешься вернуться в Штаты, и в тот же вечер через Лондон отправился в Саутгемптон.

Эрмы не было почти год, и ты, к своему удивлению, понял ее значение как единственной нити, связующей тебя с жизнью. Ты удивительно скучал без нее, каждый день тебе хотелось что-то рассказать ей, тебе хотелось, чтобы она ездила с тобой в театр и сидела рядом с тем обманчиво покорным спокойствием, тебе хотелось вернуться из офиса к ней домой, хотя бы только для того, чтобы поздороваться, — как, например, она приветствовала тебя как-то осенью:

— Ради бога, Билл, почему бы тебе хоть однажды не вернуться домой в дым пьяным — или совсем не вернуться?

Ты испытываешь дискомфорт, лишившись длительной привычки, сказал ты себе; но Эрма вовсе не была старыми туфлями. Ты начал уважать себя за то, что женился на ней, потому что, в конце концов, ты не просто продался за лист бумаги, который лежал в твоем депозитном ящике. По крайней мере, ты мог сказать, что она относилась к тебе так, как ни к кому из других мужчин.

Поэтому, когда из Шотландии пришла телеграмма о ее приезде, ты испытал радостное возбуждение, занимаясь подбором слуг; ты разыскал Джона и убедил его вернуться к вам, велел достать из кладовой ковры и столовое серебро, обновил и устроил в доме все так, чтобы вызвать у нее столь редкую одобрительную улыбку.

Ты встретил ее на перроне один, как она того хотела; она шутливо поцеловала тебя, затем серьезно и объявила, что в мире с тобой не может сравниться ни один мужчина, если не считать испанского солдата, который проверял ее паспорт на северной границе Фигуэрос. Ты сел, окруженный ее бесчисленными чемоданами, сумками и свертками, и с удовольствием слушал, как она объясняла пораженному таможеннику, что, поскольку каждый предмет, содержащийся в них, облагается пошлиной, она не стала затруднять себя составлением декларации.

Уже через месяц ты хотел бы, чтобы она осталась в Шотландии или в любом другом месте, например на берегу Средиземного моря или на его дне. Ты не верил себе, вспоминая, как тосковал без нее.

На следующее лето по ее предложению вы поехали в Айдахо на ранчо Ларри, и там ты снова был близок с Джейн, вспоминая звук ее шагов, раздававшихся здесь годом раньше. Пустынная и гористая идиллия, которая закончилась тем, что в середине ночи ты босым на цыпочках спустился вниз, в пронизываемый ледяным ветром холл, чтобы услышать, как твой брат залепил Эрме пощечину, вероятно в лицо, хотя это вполне могла оказаться рука или плечо. Сколько раз с тех пор ты смотрел на нее и тщетно пытался вообразить эту пощечину, отчетливый звук, который пришелся по этому гордому, насмешливому и красивому лицу! Конечно, ни Ларри, — ни какой-либо другой мужчина не посмел бы этого сделать при свете дня.

Днем раньше, под жарким солнцем, по какой-то безумной прихоти в твои фантазии о маленькой Миллисент неожиданно вкралась Джейн…

Вернувшись от Ларри в Нью-Йорк, ты обнаружил у себя в сумке пистолет.

В ту зиму Эрме вдруг взбрела идея оказать поддержку Маргарет и Розе. Они с Джейн всегда с удовольствием общались. Они искренне любили друг друга, каждая по-своему, но поначалу немного дичились. Тебя это вполне устраивало. «Держитесь, если можно, подальше от моей лужайки». Однако она не сблизилась с Маргарет — Маргарет довольно странная девушка и не очень умная, воображающая, что влюблена, потому что доктор Эмсен печатает статьи в американском научном журнале, или как там он называется, ходит с ней на дальние прогулки и объясняет, что такое электроны или что он о них думает. Вероятно, она с ним спала, как Джейн с Виктором; твои сестры, видно, имеют способность ездить без соблюдения правил. За исключением Розы. Хотя она и не прыгнула на первый жест Эрмы! Но твоей жене скоро надоели ее хитроумные трюки, а Роза продолжала играть, пока не заполучила все, что хотела.

Сначала тебе казалось, что она охотится за Диком, может, так оно и было, вскоре обнаружилось, что Мэри Беллоуз ее опередила. Мэри Элейр Керью Беллоуз — это звучало очень впечатляюще, когда сообщали о ее появлении.

Эрма немедленно оказывалась рядом, восхищаясь ею.

— Настоящая шлюха, — прошептала она тебе, когда ты помогал ей прикурить.