Черные шляпы - Патрик Калхэйн

— Тоже, — согласился Капоне, сглотнув.

Фрэнки вздохнул и покачал головой.

— Ты знаешь, что меня больше всего разочаровало, Эл?

— Нет, мистер Йель.

— Ты женатый человек! Недавно женатый, у тебя дома молодая жена-красавица! И миленький маленький сын.

— Знаю. Знаю.

— И ты ходишь среди людей, размахивая в стороны своим петушком перед девками? Разве это достойное поведение?

— Нет, мистер Йель.

— Если хочешь немного гульнуть на стороне, разве для этого нет более подходящих мест? Где ты можешь получить все, что пожелаешь, под крышей дома? Разве я запрещаю тебе пользоваться женщинами, которые работают на нас?

— Нет, мистер Йель.

— Тебе должно быть стыдно.

— Да, мистер Йель.

— Правда?

— Да, мистер Йель. Стыдно. Действительно стыдно.

Фрэнки снова вздохнул и посмотрел на Торрио. Тот слегка пожал плечами. Мальчишка, что с него возьмешь?

Капоне сглотнул комок и заговорил:

— Тем не менее мы должны что-то сделать. Ко мне проявили неуважение. Меня… как вы это говорите, унизили.

Он подвинулся вперед. Выдвинул вперед челюсть, хотя, скорее всего, это натянуло тампон и причинило ему боль.

— Более того, мистер Йель, мистер Торрио, на меня напали, мать их так. Я не могу потерпеть подобного. Мы не можем этого потерпеть.

Маленький Джон изучающе посмотрел на своего давнего ученика. Покачал головой, устало вздохнул.

— Разве я ничему не научил тебя, Эл? Ты меня огорчаешь.

Капоне сокрушенно крутил в пухлых руках свою белую «борсалино», словно сидел за рулем автомобиля. Ведя его наобум.

— Мистер Торрио, что… Я… почему?

— Сначала дело, потом удовольствия, — ответил Джон, поднимая свой миниатюрный указательный палец.

— Возможно, Эл и прав в чем-то, — нахмурившись, проговорил Фрэнки. — По всему городку пошли слухи, что этот Холидэй и эти долбаные старые пердуны, Эрп и Мастерсон, порезали моего лучшего парня прямо в нашей собственной точке. Это скверно. Это выглядит дерьмово, вот так. Сложно будет держать людей в повиновении, если…

— Сначала — дело, — перебил Фрэнки Маленький Джон, повернувшись к нему. — Ты… мы… занимаемся бизнесом, поставляем выпивку всем кабакам Нью-Йорка и Нью-Джерси. А у Холидэя самый большой и самый лучший запас выпивки в городе, выпивки, сделанной еще до «сухого закона».

— Эгей, Джей-Ти, у него запас едва на год, — отмахнулся Фрэнки. — Это немало пойла, конечно, но явно недостаточно, чтобы стерпеть такое оскорбление…

— У тебя других забот не хватает? — резко перебил его Маленький Джон. — С перспективой ответного удара от «Белой Руки»?

Эти слова являлись косвенным выговором. Ведь идея с засадой в «Скальде» принадлежала исключительно Фрэнки, и он не согласовал ее с Торрио, поскольку она была совершенно не в стиле Маленького Джона.

— Джей-Ти, я просто хочу сказать, что зачем гоняться за годичным запасом выпивки, если эти люди не идут на сделку? Мы уберем их, а по ходу дела, может, найдем и их склад.

— Убрать их — дело второе, — возразил Маленький Джон. — А первое — перехватить их выпивку… кроме того, Фрэнки, ты не прав насчет того, сколько поставлено на карту. Кто тебе сказал, что у них годовой запас?

— Ну… э-э…

Глаза Неаполитанского Лепрекона мигнули.

— Случаем, не они сами? Фрэнки, я же знаю, откуда у Холидэя этот запас, он выиграл его в покер, и я знаю, у кого он его выиграл, и говорю тебе — у них запас на пять, может, шесть лет торговли для самого крупного в городе нелегального кабака, причем запас самого лучшего товара.

Фрэнки задумался.

— Это достаточное количество товара для нашей оптовой торговли…

— Именно так.

— Мы сможем переправить его сюда по воде и торговать им до Второго Пришествия.

Торрио кивнул.

— Или продать его по хорошей цене самым требовательным из наших клиентов, — добавил он.

— Куча товара, — сказал Фрэнки. — Куча возможностей…

Капоне прокашлялся.

Оба мужчины посмотрели на него.

— При всем уважении, мистер Торрио… мистер Йель. Я хочу высказать кое-что. Это я…

— Облажался, — закончил за него Маленький Джон.

Капоне моргнул, готовый расплакаться.

Фрэнки ухмыльнулся. Случаи, когда Маленький Джон выражался такими словами, можно было пересчитать на пальцах одной руки.

— О’кей, — сказал Капоне, сдвинувшись на край стула. Его лицо покраснело, ярко блестя на фоне белизны огромной повязки. — Но я тот, кому этот хрен порезал лицо. Я тот, кого всю мою чертову оставшуюся жизнь будут звать «порезанным». Я имею право сравнять счет. Он должен умереть, мистер Торрио. Джонни Холидэй должен умереть, мать его так.

Торрио поднял правую руку в жесте папы римского, благословляющего паству.

— Я не стану запрещать тебе этого. Спорный вопрос лишь в том, когда это произойдет. Вопрос «Что?» и «Почему?» не нуждается в обсуждении. У наших друзей с Сицилии есть такая поговорка: «Месть — блюдо, которое следует подавать холодным». Эл, мальчик мой, я даже и думать не могу отказать тебе в удовольствии отведать такое блюдо. Но перед всяким хорошим блюдом сначала надо… что-нибудь выпить, а?

— А что у нас идет впереди удовольствия? — спросил у Капоне Фрэнки.

Тот лишь тяжело вздохнул в ответ, так тяжело, что его щеки задрожали, в том числе и перевязанная.

— Дело, — ответил он.

— Дело, — согласился Фрэнки.

— Хорошо, — сказал Маленький Джон, снова откинувшись в плюшевое кресло и сложив маленькие пальцы домиком над животом. — А теперь, Фрэнки, Эл, расскажите мне, как вы собираетесь найти и прибрать к рукам всю эту распрекрасную выпивку.

В течение недели после происшествия на Кони-Айленд все было тихо, не считая строительных и плотницких работ в подвале особняка, где ночной клуб заново собирали по кусочкам. Жизнь была, по-своему, спокойной и приятной, как считал Уайатт. Словно в осажденном форте во время передышки между атаками индейцев. Худшее, что можно было о ней сказать, — это запах свежей краски, просачивающийся снизу, который можно было счесть слегка резковатым.

Поскольку клуб еще не был открыт для посетителей, Уайатт придерживался нормального режима дня: вставал в шесть утра, отправлялся на утренний моцион, завтракая в столовой в нескольких кварталах от особняка. Иногда он давал себе поблажку в виде дневной прогулки, часто обедая вне дома, поскольку вокруг было множество разных ресторанов, до каждого из которых можно было дойти прогулочным шагом. Поддержание формы и еда были также возможностью для проведения разведки. Такой нормальный режим жизни позволял ему незаметно наблюдать, насколько тщательно и плотно за ними следят.