Еще один шанс... - Роман Злотников

— Эй, царевич-государь, — (так меня стали называть с того момента, как батюшка объявил, что назначает меня своим соправителем, и повелел изготовить для меня личную государственную печать[35]), — глянь-ка…

Я придержал коня и поднял взгляд. На сухом дереве у дороги висел труп худого, но жилистого мужика в одних исподних портах. Хлопок прозвищем Косолап, опытный боевой холоп, начальствующий над моей личной сотней, в которую я отобрал самых умелых, опытных и лихих бойцов, да еще изрядно обученных огненному бою, свесился с седла, вглядываясь в утоптанный снег.

— Козьмы Метелицы десяток работал, — сообщил он мне, выпрямляясь, — тати с леса на обоз беженцев напали, а Метелицын-то десяток, видать, за ними по следу шел. Вот и нагнали здесь… — Он одобрительно кивнул головой. — Повязали всех. — Хлопок поднял голову и окинул висящий труп оценивающим взглядом. — Токмо этого зря стрельнули. Эвон здоровый какой да жилистый. На рудниках долго бы протянул…

— Да, видно, утек почти, — влез в разговор Мишка Скопин-Шуйский. Мои рынды, как всегда, были при мне. — Вон след-то. Его ж, почитай, с самой опушки тащили.

— Да и что за беда, — возразил Хлопок, — снега-то почти нет. Лес — голый стоит. И куды он в лесу делся бы? Все одно нагнали бы. — Он неодобрительно покачал головой. — Нет, знамо дело, поторопился кто-то.

Я кивнул, соглашаясь, и снова задумался, опять вспоминая, как оно начиналось…

К Пресветлому Рождеству Христову я получил подарок. До Белкинского подворья добрались полдюжины голландцев, трое из них оказались спецами по сельскому хозяйству, выражаясь по-современному — агрономами и животноводами, один — мастером в постройке плотин и обустройстве мельниц, еще один — кузнецом, да не простым, а мастером железоделательной мануфактуры, а последний — аптекарем и лекарем. Так я получил не только преподавателей голландского языка, который преподавать было некому, поскольку Классен остался в Кремле, при царевой аптеке, а еще один голландский купец, бывший у меня на примете, после первых же погромов отбыл от греха подальше на родину, но еще и необходимых мне специалистов. Добрались они до меня благодаря неукротимой воле одного из них, Акселя Виниуса, за время путешествия ставшего признанным лидером этой иноземной ватажки. Тот оказался изрядным новатором, у себя в Леевардене он пытался внедрить какие-нибудь свои придумки и новшества, но все время получал по рукам. Это ж только для нас голландцы были все сплошь суперсовременные и прогрессивные, а у них там та же кутерьма. Ежели все в округе вот так водяную мельницу делают или там поля обрабатывают — значит, нечего тут умничать, молод еще. Известно же, люди худого не присоветуют… Уж не знаю, что ему там написал Классен, но этот самый Виниус просто загорелся идеей, что нашел человека, который даст ему развернуться в полную силу, сманил с собой пару таких же, как и он, непосед, да и рванул в жуткую, дремучую Московию, даже еще и не подозревая, что здесь уже вовсю убивают иноземцев. Добравшись до Архангельска и повстречав толпы бегущих на родину перепуганных соотечественников, его менее воодушевленные спутники едва не повернули назад. Но Виниус выступил с пламенной речью, что он-де едет как раз таки по приглашению очень уважаемого всеми русскими tzarevich, который и провозгласил это жуткое prorochestvo, так что ему лично ничто не угрожает. И вообще, в пророчестве-то говорится о латинянах, то есть католиках, а они, граждане Соединенных провинций, и сами давно с этими католиками на ножах. Ему резонно возразили, что бьют вообще-то не потому, каким макаром ты крестишься и какого бога в сердце носишь, а по конкретной морде. И многие такие же граждане Соединенных провинций уже попали под раздачу. Хотя большинство, слава богу, не до смерти. Но Виниус был непоколебим. И даже увлек своим воодушевлением еще троих из числа собиравшихся бежать.

Под Ярославлем их едва не прибили. Почти все иноземцы из этого города уже сдернули, а народ был зол, нервен и испуган, и ему срочно требовалось на ком-нибудь оторваться. Спаслись только тем, что по совету одного из примкнувших, уже пожившего в этой дикой Московии и немного разбирающегося в местных реалиях, забежали в церковь и рухнули на колени у алтаря, истово крестясь. Поскольку иноземцев при входе в святой храм Господень не разорвало на месте, чуть остывшая толпа вняла батюшке, заявившему, что в этом случае их утверждению, что они не подлые латиняне, а совсем даже наоборот, можно доверять. А вопли Виниуса, что он едет по приглашению самого tzarevich, окончательно разрядили обстановку. Голландцев подняли, отряхнули, приставили охрану и отправили на Москву с купеческим караваном.

В Москве царевича не оказалось. Но Арендт Классен, письмо которого и послужило причиной тому, что Виниус сорвался с места, сообщил, что тот находится неподалеку, в родовой вотчине царя со странным, как, впрочем, и все здесь, в Московии, названием Belkino. Теперь осталось дождаться оказии и совершить последний бросок…

Виниус оказался человеком с неистощимой энергией. Во-первых, он категорически забраковал соху и велел кузнецам ковать лемеховый двухколесный плуг. Затем, поскольку полевыми работами в это время года заниматься было невозможно, занялся отбором наиболее продуктивных коров и коз и формированием селекционного стада. Овец он забраковал напрочь, заявив, что тратить время на столь бесполезный материал не в его правилах. А вот к свиньям подошел с интересом. Сапеговым табуном он также занялся вплотную, хотя поначалу большинство лошадей забраковал, сказав, что до настоящих фризов[36]им далеко, а под упряжь куда лучше подходят лошади, которых разводят в Ольденбурге — у них более приемлемый для сего аллюр с подвижными запястьями и плечами, достаточно вертикально поставленными, чтобы держать хомут. Я же мотал на ус все эти названия, поскольку с упряжной лошадью была одна закавыка. Знаете, сколько тут требовалось лошадей, чтобы перевезти одно тяжелое орудие со всем его боезапасом? Нет? Стоите? Лучше сядьте. Сто шестьдесят три! А более-менее легкое полевое? От пятнадцати до двадцати. Ну дохленькие здесь были лошади…

Так что пока здесь не получится вывести настоящую строевую артиллеристскую лошадь — ни о какой полноценной артиллерии и думать не стоит. Бесполезно. А ведь я где-то читал, что до Гражданской войны в Америке от семидесяти до восьмидесяти процентов всех потерь на поле боя приходилось именно на артиллерию. Впрочем, это, похоже, все не про наше время. Здесь пушки на поле боя появлялись пока от случая к случаю, далеко не во всяком сражении, да и когда появлялись — заряжались долго, стреляли редко и потому за все время сражения успевали сделать дай бог от одного-двух до максимум десятка выстрелов… Впрочем, чуть позже Аксель все-таки сменил гнев на милость и сказал, что Сапегов табун вполне приемлем, поскольку век закованных от макушки до пят в тяжелую броню рыцарей остался в прошлом, и уже навсегда, а для более легко вооруженного всадника кони вполне подходят. Причем они даже повыносливее и порезвее фризов. Виден прилив арабской крови…