Загадка Веры Холодной - Виктор Полонский

«Отправляясь в путешествие, тщательно выбирайте попутчиков, и тогда вашему путешествию гарантирован благоприятный исход» – было напечатано на светло-желтом фантике. Дурацкое какое-то гадание, даже не столько гадание или предсказание, сколько самый что ни на есть обычный совет, не содержащий ничего таинственного. Banalite![54]Но тем не менее плитку Вера сразу же съела. Вкусно, и пусть все ее путешествия благополучно заканчиваются. А уж попутчиков она будет выбирать как следует. Да, собственно, она уже выбрала себе попутчика – Владимира. Вместе по жизни, вместе и в путешествия. С кем еще путешествовать, как не с мужем? Свадебного путешествия у них не было, Владимиру дела не позволили, но все еще впереди. Жизнь только начинается…

Была пятница, 23 июля. До 1 августа, еще одного неблагоприятного дня, в который жизнь Веры в очередной раз едва не закончилась, оставалось восемь дней.

Август начался восхитительно – Вера открыла глаза и увидела мужа. Владимир, уже успевший привести себя в порядок и облачиться в халат, сидел на краю их ложа и смотрел на нее. В этом взгляде было столько любви, что у Веры перехватило дыхание. Как же славно, когда тебя любят, да еще так сильно! Что бы она делала без Владимира? Как она смогла бы жить без любви? А если они никогда не встретились бы? Что тогда?

«Тогда – ничего», – ответила самой себе Вера. Тогда действительно ничего не было бы, потому что жизнь без любви – это не жизнь, а так, жалкое существование.

– Мое солнышко проснулось! – Владимир наклонился и нежно поцеловал Веру в щеку.

Поцеловал бы еще, но Вера проворно увернулась, быстро поднялась и ушла умываться. Она предпочитала не показываться мужу только что проснувшейся. Волосы растрепаны, глаза со сна припухшие, на щеке отпечатался узор кружев наволочки… Пугало огородное, а не жена. Такую и разлюбить недолго. Хоть Владимир и утверждал, что Вера ему нравится всякая, в любом виде, в любом наряде (и непременно добавлял, наглец такой, что без нарядов, в первозданной своей красоте, она нравится ему больше всего), но Вера предпочитала, чтобы ее видели в должном виде. Умытой, причесанной, напудренной, надушенной. Драгоценные камни в оправе смотрятся гораздо выигрышнее, нежели без нее. Особенно во время беременности.

Беременность пока не успела заметно сказаться ни на чем, кроме усилившейся тяги к сладкому, но Вера ждала, что она со дня на день начнет сказываться, и оттого рассматривала по утрам себя в зеркало с особенным вниманием, придираясь к любой мелочи. Сегодня ей показался чересчур бледным цвет лица, и она решила, что на воздухе надо бывать чаще. Несмотря ни на какие обстоятельства, потому что это полезно для здоровья. Владимир несколько раз ласково пенял Вере на то, что она мало выходит из дому, а вчера на эту тему заговорил и бывший у них в гостях Алексей. Он даже посоветовал брату снять дачу, чтобы Вера остаток лета провела за городом, но Вера этому воспротивилась. Ей совершенно не хотелось селиться за городом, в чужом доме. Неудобно, далеко от Москвы, Владимиру придется ежедневно делать длинные концы, опять же, не хотелось затевать хлопоты с переездом ради неполного месяца. И разве сейчас, в начале августа, можно найти хорошую удобную дачу? Такие еще в апреле разбирают, а сейчас можно получить только то, от чего все другие отказались – развалюху, в которой невозможно жить, или же какое-нибудь подмосковное Фонтенбло, оставшееся неснятым из-за дороговизны. Квартиру оставлять без присмотра тоже не хотелось. А вдруг объявится Спаннокки? О делах тоже забывать не следует. Вера даже удивилась тому, что Алексей заговорил про дачу. Они же с Владимиром совсем не дачники, оба сроду такой привычки не имели. Алексей так вообще не любитель природы, сам несколько раз говорил, что бульвары для него – самый лучший лес и что от вида полей да лугов он впадает в уныние, ему непременно нужна городская толчея, только в городе он может жить полноценной жизнью. Владимир настроен не столь категорично, но он же автомобилист, а за городом нет автомобильных клубов, и гараж со всем, что в нем находится, на дачу перевезти невозможно.

Однако приятно, когда о тебе заботятся. Вера решила, что после возвращения Ульяны из церкви они с Владимиром поедут в Сокольники. Владимир с готовностью согласился, но перед самым их уходом в дверь зазвонили частыми отрывистыми звонками – дзинь-дзинь-дзинь. Так звонила только Верина подруга Машенька, которую жажда деятельности всегда переполняла настолько, что она не могла позвонить раз-другой и стоять спокойно в ожидании, пока ей откроют. Вера обрадовалась и поспешила встречать гостью.

Машенька ворвалась в квартиру радостным вихрем. С порога начала оправдываться за то, что так долго не давала о себе знать.

– У меня была уважительная причина! – несколько раз повторила она. – Мне вскружил голову такой обаятельный негодяй…

Не досказав толком про обаятельного негодяя, Машенька попробовала закружить Веру по комнате, но Вера воспротивилась и многозначительно посмотрела на свой живот. Машенька все поняла, расцеловала и тут же начала строить предположения относительно пола будущего ребенка. Так и не решив, кто должен родиться у Веры, похвасталась, что в новом сезоне будет играть в «Братьях Карамазовых» у самого Немировича-Данченко.

– Грушеньку, наверное? – предположила Вера.

– Грушеньку Германова играет. – Хорошенькое Машенькино личико на мгновение из радостного стало печальным. – Но ничего, придет время – я и Грушеньку сыграю, и Гертруду… Знаешь, говорят, что к нам Москву приедет сам Крэг, чтобы вместе со Станиславским ставить «Гамлета»…

Вера Крэга не знала. Машенька рассказала ей, что это самый знаменитый английский режиссер, красавец, умница и большой оригинал. С Крэга перескочила на его любовницу, знаменитую танцовщицу Айседору Дункан, которая танцует босиком, но вдруг спохватилась и спросила, куда это Вера собралась и не отвлекает ли она ее. Узнав о Вериных намерениях, сказала, что тоже хочет гулять в парке.

– Надела новое платье, так должна его «выгулять», – сказала она и исполнила перед Верой нечто вроде фуэте. – Красивое, правда?

Платье было красивым, из белого, с искоркой, атласа. Вера подумала о том, что Машеньке идет с искоркой, потому что она сама тоже с искоркой, но сказать об этом не успела, потому что в этот момент из кабинета вышел Владимир и пожаловался на срочные дела, о которых он, дескать, забыл и которые вынуждают его остаться дома. По глазам было видно (по крайней мере, Вере), что он врет, да и не таков был адвокат Холодный, чтобы забыть о деле. Вот об ужине, заработавшись, он вполне мог забыть, такое случалось. Вера оценила деликатность мужа, который понял, что в женской компании он будет третьим лишним, и поблагодарила его улыбкой.

Остановившегося извозчика Машенька замучила вопросами. Крепкая ли у него пролетка? Не тряская ли? Давно ли проверял ось? Крепко ли насажены колеса? Смирная ли кобыла? Не выкидывает ли фокусов? Если Вера ее не остановила бы, предварительно поблагодарив за заботу (это же все делалось для блага Веры, находящейся в положении), то она долго еще расспросами бы изводила. Он проникся почтением к своим пассажиркам и довез их в Сокольники наиблагороднейшим образом – мягко, плавно и без единого бранного слова, до которых столь охочи извозчики. Даже зазевавшийся и оттого едва не угодивший под лошадь мужик удостоился не бранного слова, а всего лишь междометия «эх!», произнесенного, правда, с большим чувством. Получив от Веры двугривенный сверх оговоренной платы, извозчик сказал: