Маэстра. Книга 3. Ультима - Л. Хилтон

История находки «Девушки с веером II» попала на страницы трех главных газет страны, а также в утренний выпуск «Лондон ивнинг стандард». Я прочитала все эти статьи в тот же день, сидя на педикюре в спа-салоне «Элемис». Писали, что картина принадлежит некоему итальянскому банку, однако имя Элизабет Тирлинк и «Джентилески» упоминались в каждой статье наряду с ценами на другие картины Гогена, подробностями предстоящего аукциона, гипотезами о стартовой цене и базовой цене, назначенной за картину. Странное ощущение возникает, когда черным по белому читаешь историю о картине и человеке, которого придумал сам от начала до конца. Пятью часами позже Элизабет Тирлинк покинула салон после сауны, обертывания, депиляции и стрижки и стала той самой хладнокровной и идеально ухоженной женщиной, которой так мечтала быть Джудит Рэшли. Я уже даже забыла, сколько времени нужно на все это дерьмо. Во время походов по магазинам я пыталась вспомнить, что любила носить Джудит Рэшли. Оставив попытки вспомнить свой собственный незрелый вкус, я решила, что раз Руперт и Анджелика видели меня только в старом черном деловом костюме, то все обновки стоит покупать естественных, благородных оттенков. Мне отстригли лишние сантиметры волос, но я собиралась все время убирать волосы наверх, чтобы привлечь внимание к шраму. В общем-то, изменения были невелики, но, глядя на себя в зеркало перед встречей с Рупертом, я пришла к выводу, что женщина в белой блузке с бантом от «Гуччи», со сдержанным естественным макияжем лишь отдаленно напоминала неряшливую ассистентку, которой я была когда-то.

В клуб я пришла первая и присела за столик на террасе здания в георгианском стиле, чтобы покурить до прихода Руперта. Клуб казался огромным, несколько этажей ресторанов и гостиных, каждая из которых представляла собой в чистом виде типичное заведение для хипстеров и других любителей чая маття. За соседним столиком парень в джинсах «Нуди» и футболке с Джорджем Майклом ругался с официантом насчет правила «никаких „маков“ после семи». Руперт, со своей стороны, постарался соблюсти другое правило клуба: никаких костюмов, поэтому пришел без пиджака и галстука, что невыгодно подчеркивало его грузную фигуру, когда он пытался протиснуться к бару через толпу «уникальных индивидуальностей».

– Недавно купил членство, – сообщил он, протягивая мне бокал с шампанским, – они теперь есть повсюду: в Стамбуле, в Мумбае…

– Да, тут… круто.

– Итак, – наклонился он ко мне, и я едва успела придержать свой бокал, пока мой бывший босс не задел своим пузом столик, – вы будете рады услышать, что мы назначили стартовую цену за нашу девочку. Две сотни.

– Хорошая новость, – сказала я с таким спокойствием, как будто каждый день зарабатываю десять процентов от двухсот миллионов.

– А еще мы рассылаем флаеры.

– Флаеры?!

– Это у нас в отделе такая шутка. Ну знаете, рекламные анонсы для основных клиентов.

Знаю, конечно. Сколько я этих анонсов написала в свое время – многословные описания инвестиционной стоимости картин для того, чтобы серьезные покупатели записывались на торги. А вот чего я не знала, так в курсе ли Руперт, откуда взялся термин «флаер», однако потом я взглянула на его выжидающую ухмылку и с ужасом поняла, что знает.

– И надо сказать, реакция более чем положительная! У нас есть запрос от Гейдара Зульфугарлы, – сообщил он и откинулся на спинку кресла, наслаждаясь моей реакцией.

– Нефтяного магната?!

– От него самого!

Открыв «Джентилески», я всегда старалась читать бизнес-журналы, а также разделы о светской жизни, чтобы быть в курсе, кто, что и где покупает. Фотографии Зульфугарлы я видела не раз, хотя мне казалось, что он далек от искусства. Он принадлежал, скорее, к тому типу людей, которые дают своим яхтам названия по вторичным половым признакам женского пола. Он совершенно точно богат. Кришалик – олигарх из Азербайджана, из поколения людей, которые сделали состояние на приватизации государственных активов.

– И давно он является вашим клиентом?

– Судя по всему, он собирается открыть какой-то культурный центр. Замечательная инициатива, в каком-то смысле отдать долг азербайджанскому народу. – Даже Руперт с его отсутствием морали слегка поморщился, произнося эти слова.

– Значит, раз Зульфугарлы заинтересован, мы можем рассчитывать на довольно… серьезные ставки.

– Я рассказал об этом нужным людям. Разумеется, по секрету. Но уже поступили запросы от…

С некоторым трудом Руперт вытащил телефон из переднего кармана брюк и прочитал список имен. Многие из них оказались мне знакомы, но я с трудом сумела сдержать изумление, услышав, что среди претендентов оказался и Фолькванг в Эссене! Картина Ли будет висеть рядом с подлинником…

– А завтра у вас фотосессия, этим Анджелика занимается. Она просто волшебница в плане всего этого Фейсграма.

– Жду не дождусь!

– Чудесно, чудесно! Вы, должно быть, проголодались! У них офигенные говяжьи ребрышки наверху подают.

Офигенные?! Руперт, господи!..

– Если вы не против, я сначала покурю, – сказала я, взяла со стола пачку, прикурила, прикрывая рукой пламя зажигалки.

И вдруг заметила, что Руперт удивленно смотрит на меня. Я все еще держала в руках зажигалку – дешевую оранжевую пластиковую зажигалку из газетного киоска. Я всегда пользовалась только такими, пафосные зажигалки вроде «Дюпона» да Сильвы всегда казались мне перебором. Руперт почему-то был крайне удивлен… И тут я вспомнила почему.

Мы с Дейвом жмемся к стенке около склада, я прикрываю рукой пламя спички, пытаясь прикурить. Руперт неодобрительно смотрит на меня, ведь я общаюсь с простолюдинами. Ассоциация между предметом, жестом и моим лицом.

Поняв, в чем дело, я быстро затушила сигарету и произнесла:

– Хотя знаете что, пойдемте наверх! Дурная привычка!

– Простите, Элизабет, – быстро заморгав и оглядевшись по сторонам, спохватился Роберт. – Дежавю случилось. Докуривайте, если хотите.

– Нет, что вы! Тем более я обычно не курю. Пойдемте наверх.

Если бы у меня когда-то была мечта стать знаменитой, я бы наслаждалась следующими днями. На фоне летнего затишья репортеры ухватились за историю о бесценном шедевре, много лет провисевшем на кухне и оставшемся незамеченным. Элизабет Тирлинк, «Девушка, которая нашла Гогена», купалась в лучах славы. У нее брали интервью для «Скай ньюс», она болтала со знаменитостями в гримерках, пока ей пудрили лицо, послушно позировала фотографам на парадной лестнице аукционного дома и на благотворительном обеде в галерее «Белый куб» в пользу некоего проекта «Художники за единство». Почтовый ящик галереи «Джентилески» ломился от приглашений на вернисажи, вечеринки, конференции. Элизабет дала два интервью итальянским газетам и одно «Правде», а еще она улыбалась, улыбалась, улыбалась…

Поскольку избавиться от Анджелики Бельвуар не представлялось возможным, я решила нейтрализовать ее, став ей новой лучшей подружкой. Сначала мы порхали в лучах славы с коктейльной вечеринки на фотосессию и обратно, и время от времени я замечала, что она с сомнением поглядывает на меня, задумчиво морща свой изящный носик. Но состояние недоумения в принципе нормально для человека с таким коэффициентом интеллекта, как у Анджелики, и ей куда проще было решить, что Элизабет, с которой к тому же у нее полностью совпадают вкусы, – та, за кого себя выдает. Чем чаще Анджелика будет общаться с «Элизабет», решила я, тем реже она будет вспоминать Джудит. Я сделала аккаунт на Инстаграме, @gauguingirl, только для того, чтобы стать ее фолловером и писать «круууууто» или «ооооо, как миииило» под каждым ее постом. После продажи мы планировали летом вместе поехать на Ибицу. Анджелика даже предложила познакомить меня с ее братом и его женой, когда я в следующий раз буду на Манхэттене. Я не была точно уверена, что Эмили Пост смогла бы дать мне дельный совет насчет того, как, согласно этикету, следует представляться членам семьи убиенного тобой человека, но это меня особо не волновало. Меня куда больше занимали планы, которые я начала строить еще в Калабрии и срок выполнения которых неумолимо приближался.