Под знаком черного лебедя - Дэвид Митчелл

– СКАЖЕШЬ ЛЕГАВЫМ, ЧТО ЭТО СДЕЛАЛ Я, – И Я ИМ РАССКАЖУ, ПОЧЕМУ Я ЭТО СДЕЛАЛ! – проорал Плуто во всю глотку, обращаясь к окну учительской.

Люди все время говорят: «А мне до задницы». Но только для Плуто Ноука жить так, что ему всё до задницы, – заповедь, которую он свято блюдет.

В общем, когда Плуто Ноук дошел до калитки, мистер Блейк на всякий случай отступил на пару шагов.

– Кто так говорит про чужих отцов, должен отвечать за базар. Понял, Роджер? Разберемся как мужчина с мужчиной. Один на один. Прямо сейчас. Не струсишь? Мартин говорил, ты мастер избивать пацанов, которые не слушаются.

– Ты?.. – Мистер Блейк обрел голос, который оказался визгливым и каким-то истеричным. – Ты сам не знаешь, чего несешь, блин.

– Зато Мартин хорошо знал, правда?

– Я его и пальцем не трогал!

– Пальцем-то не трогал, – я не сразу понял, что новый голос принадлежит Дину Дурану, – ты больше по части кочерги, завернутой в наволочку, а? Чтобы следов не оставалось.

Дуран иногда выкидывает штуки, которых от него не ожидаешь.

Плуто Ноук воспользовался стратегическим преимуществом:

– Славные были деньки, а?.. Роджер.

– Ах вы, засранцы чертовы! – Мистер Блейк зашагал обратно к дому. – Вы все! Ничего, полиция с вами живо разберется…

– Мой старик не ангел, я первый соглашусь, – крикнул ему в спину Плуто Ноук, – но все, что он делал, и близко не подходит к тому, что ты творил с Мартином!

Дверь мистера Блейка захлопнулась с грохотом, словно выстрел.

О, как я жалел, что открыл свою дурацкую пасть и ляпнул про эту дурацкую нитку.

Плуто Ноук бодрыми шагами вернулся на площадку:

– Хорошо сказал, Дуран. Я бы сейчас зашел в «Черного лебедя», погонять в «Астероиды». Пошли?

Приглашение относилось только к Свинъярду и Редмарли. Оба ответили «ага». Уходя, Плуто Ноук кивнул мне, словно говоря: «Молодец».

– Но ведь Блейк утром заметит нитку. – Россу Уилкоксу обязательно надо встрять.

Плуто Ноук плюнул в блестящую июньскую луну.

– Вот и славно.

На переменах в школе мне обычно приходится фиговато. Если ты на перемене один, значит ты чмо, с которым никто не дружит. Попробуешь втереться в круг высокоранговых ребят, вроде Гэри Дрейка или Дэвида Окриджа, – рискуешь получить отлуп: «А тебе чего тут надо?» Будешь отвисать с отбросами, вроде Флойда Чейсли и Беста Руссо, – значит, ты один из них. Околачиваться с девчонками – например, с толпой, которая собирается вокруг Аврил Бредон в раздевалке, – тоже не самое удачное решение. Конечно, при общении с девочками не нужно изо всех сил отстаивать свое место в иерархии, да и пахнут они куда лучше. Но очень скоро кто-нибудь пустит слух, что тебе нравится одна из них. И тогда на классных досках начнут появляться сердечки с вашими инициалами.

Я стараюсь проводить перемену, идя из класса в класс, так что по крайней мере вид у меня занятой – будто я иду по делу.

Но сегодня все было по-другому. Ребята приходили посмотреть на меня. Они спрашивали, правда ли я привязал нитку к двери того самого Роджера Блейка. Элемент крутизны в репутации не повредит, но только если о нем не знают учителя. Поэтому я каждый раз отвечал:

– Не стоит верить всему, что рассказывают.

Мастерский ответ, а? Он означал одновременно: «Конечно, это правда» и «А кто ты такой, чтобы я с тобой это обсуждал?».

– Зыкинско! – отвечали мне. Это словечко сейчас в большой моде.

В школьном магазине за прилавком вместе с префектами шестого класса стоял Нил Броуз. (Он выудил на это специальное разрешение у мистера Кемпси, сказав, что хочет изучить мир бизнеса.) Всю четверть Нил Броуз обращался со мной холодно, а сегодня окликнул:

– Джейс, что будешь брать?

От такого дружелюбия у меня все вылетело из головы.

– «Дабл-деккер»?

Шоколадный батончик «Дабл-деккер» полетел мне в лицо. Я поднял руку, чтобы остановить его. Батончик попал мне прямо в ладонь с идеальной четкостью и словно прилип.

Куча ребят это видела.

Нил Броуз ткнул большим пальцем в бок, показывая, что я должен подойти туда заплатить. Но когда я протянул ему 15 пенсов, он хитро ухмыльнулся и загнул мои пальцы, закрывая монеты, – со стороны казалось, что он их взял. Я не успел ничего сказать, как он захлопнул дверцу в прилавке. Это был самый вкусный «Дабл-деккер» в моей жизни. Самая снежная нуга. Самая сладкая изюмная начинка.

Тут появились Дункан Прист и Марк Бэдбери с теннисным мячом.

– Сыграем? – спросил Марк Бэдбери, как будто мы уже много лет лучшие друзья.

– О’кей, – сказал я.

– О’кей, – сказал Дункан Прист. – В шлем куда лучше играть втроем.

Рисование у нас ведет тот самый мистер Данвуди, чью машину Плуто Ноук перевернул в прошлом году. Джулия считает, что мистер Никсон тогда замял скандал, чтобы спасти собственную шкуру. Плуто Ноуку ничего не было, а мистер Данвуди ездил в школу с мисс Гилвер, пока его «ситроен» не починили. Мы все думаем, что они двое должны пожениться, – очень уж они друг другу подходят: оба ненавидят людей.

У мистера Данвуди такое лицо, как будто сначала взяли огромный шнобель, а потом приладили вокруг все остальное. От него разит ингалятором «Викс». И еще он едва заметно запинается на словах, которые начинаются с буквы «Т», но это засечет лишь коллега по несчастью. В кабинете изо почему-то всегда пахнет глиной. Мы никогда не лепим из глины. Печь для обжига мистер Данвуди использует как дополнительный шкаф, а фотолаборатория при кабинете – таинственная зона, куда пускают только членов Клуба любителей искусства. Из окон кабинета виден школьный стадион, так что эти места застолбили высокоранговые ребята. Сегодня Алистер Нёртон занял одно место для меня. Над Мальвернскими холмами в свете идеального дня висели воздушные шары, образуя Солнечную систему.

Урок был посвящен золотому сечению. Мистер Данвуди начал рассказывать: грек по имени Архимед нашел идеальное место, куда на любом рисунке надо ставить дерево и горизонт. Мистер Данвуди показал нам, как найти золотое сечение с помощью линейки и пропорций, но никто не понял, даже Клайв Пайк. У мистера Данвуди на лице было написано: «На что я трачу свою жизнь?!» Он ущипнул себя за переносицу и принялся тереть виски.

– Четыре года я провел в Королевской академии искусств. И все ради вот этого. Доставайте карандаши. И линейки.

У себя в пенале я обнаружил записку, от которой у меня все поплыло перед глазами.

Одна цифра и четыре слова – и моя жизнь переменилась навеки.

Когда тебе тринадцать лет, ты уже вырос изо всяких там банд, так же как из каб-скаутов и лего. Но «Призраки» – это скорее тайное общество, чем банда. Папа Дина Дурана говорит, что «Призраки» возникли много лет назад как тайный союз батраков. Если наниматель не платил то, что должен был за работу, «Призраки» наведывались к нему и добивались справедливости. В те дни в «Призраках» состояла половина мужчин, живущих в Лужке Черного Лебедя. С тех пор многое изменилось, но это общество до сих пор чертовски секретное. Те, кто на самом деле состоит в «Призраках», никогда о них не говорят. Мы с Дураном вычислили, что Пит Редмарли и Гилберт Свинъярд – в «Призраках», а Плуто Ноук наверняка там главный. Росс Уилкокс хвалился, что он «призрак», а значит, врал. Джон Тьюки – «призрак». Однажды какие-то скинхеды затолкали его на дискотеке в Мальверн-Линке. В следующую пятницу человек двадцать «призраков», включая Тома Юэна, поехали туда на велосипедах и мотоциклах. Разные версии того, что случилось потом, кончаются все одинаково: тех скинов заставили вылизать Джону Тьюки ботинки. Это лишь одна история. Их сотни.