Во имя рейтинга - Сергей Мусаниф

Задумай они убить Гектора, вряд ли лавагет выстоит против шестерых, из которых пятеро — прославленные герои.

Но они на самом деле замышляли только разговор.

— Почему ты пришел один, Гектор? — поинтересовался Агамемнон вместо приветствия.

— Я — троянский лавагет и наследник басилея, — сообщил Приамид. — Мой голос сегодня — это голос всей Трои.

— Твой брат боится встретиться со мной лицом к лицу? — поинтересовался Менелай.

Гектор пропустил слова младшего Атрида мимо ушей.

— У тебя еще есть шанс спасти свой город, — сказал Нестор. — Выполни наши условия, и наши корабли оставят твое побережье.

— Условия? — спросил Гектор.

— Вы вернете жену моего брата, — сказал Агамемнон. — И выдадите нам оскорбившего ее Париса.

— Вы выплатите нам контрибуцию, — сказал Нестор. — И будете платить нам дань каждый год.

— И вы признаете владычество над Троей Золотых Микен, — сказал Агамемнон.

— Это все? — спросил Гектор.

— Размеры контрибуции можно обсудить позднее, — сказал Нестор.

— Четыре условия, — сказал Гектор. — Что ж, давайте разберемся. Я могу отдать Елену без сожалений. Ради спасения города я даже готов выдать вам на растерзание своего брата. Я могу выплатить вам любое возмещение, какое в силах собрать город. Но сын Трои никогда не склонит голову перед чужеземцем.

— Вы платите дань хеттам, — напомнил Нестор.

— Но не подчиняемся их приказам и не воюем с их врагами.

— Что ж, по крайней мере, ты не прячешься за стенами, как твой младший брат, — пробурчал Аякс.

— Подумай еще, Гектор, — сказал Нестор. — Город падет, если ты не согласишься.

— Город не просто падет. Он будет уничтожен, — сказал Агамемнон. — Город будет стерт с лица земли. Мы сожжем все, что горит, а прах развеем по ветру. Мы сокрушим все, что не может гореть. Мы засеем землю солью, чтобы никогда и ничего не выросло на этом пепелище. О Трое не останется даже памяти.

Память-то как раз и останется, подумал я, и еще какая память. И археологи столетиями будут биться над поисками Трои, пока не повезет Шлиману.

Но это все, что останется от Трои, — память.

Я знал, что номер не пройдет, однако все равно надеялся, что Гектор примет условия ахейцев и спасет свой город.

Умереть свободным или жить на коленях?

На первый взгляд выбор, который подразумевает это пафосное высказывание, однозначен.

Когда речь идет о жизни одного человека. Воина, чье основное предназначение — сеять смерть.

А если на чаше весов оказывается не только его жизнь, но и жизнь его жены, детей, родителей, родных и близких?

Двадцать тысяч троянских солдат готовы умереть свободными.

А тридцать тысяч гражданских?

Жизнь на коленях — это все равно жизнь.

— Я думаю, — сказал Гектор, — что, даже если я приму твои условия, война для Трои на этом не закончится. И на смену войне против Агамемнона придет война по приказу Агамемнона, ибо твои амбиции безграничны, Атрид. Если мне суждено умереть в одной из этих войн, я предпочитаю смерть свободного человека смерти раба Золотых Микен.

— Красиво сказано, — заметил мудрый Нестор. — Но ты сейчас выбираешь не только за себя, а за всю Трою. Это большая ответственность, лавагет.

— Как лавагет я выбираю войну. Как будущий правитель я выбираю свободу.

— Ты выбрал, — сказал Агамемнон. — Ты выбрал смерть.

Дэн

После того как Домосед (новое прозвище не прижилось) произнес свою эгоистическую речь, ахейцы развернулись и направились к колесницам. Гектор буравил взглядом их спины.

Потом жестом подозвал лошадей, легко запрыгнул в колесницу и отправился к своей армии.

Яеще раз окинул поле битвы взглядом. Бессмертных не наблюдалось. Пока.

На этот просмотр Макс решил оставить меня в одиночестве и не позвал за режиссерский пульт.

Не хотел слушать моих ехидных комментариев.

Так что я торчал в своем кабинете, пил кофе, курил сигарету за сигаретой и ждал, чем закончится первая битва за город.

Если верить Гомеру, то ничем. Вот только можно ли ему верить?

Троянцы сохраняли спокойствие и неподвижность.

Агамемнон двинул фланги вперед.

Одиссей, чьи воины сегодня остались в лагере, правил колесницей Диомеда. Как он собирается управлять лошадьми и в то же время стрелять из лука?

Ахиллес с трудом сдерживался, чтобы не перейти с шага на бег.

Черт, переключаться с одной камеры на другую, чтобы ничего не упустить, было неудобно.

Я выбрал фланг Ахиллеса, хотя Диомед и Одиссей как личности были интересны мне больше. Но с ними не было лучшего воина Ахайи.

На остальных я посмотрю позже.

Еще три моих затяжки, и войска сошлись.

Полковник Трэвис

Гектор был прав.

Как бы доблестно ни бились троянцы, как бы ни держали они свои ряды, заливая кровью каждый сделанный назад шаг, ахейцы брали числом.

Несмотря на неистовый натиск Ахилла, лучше всего продвигались аргосцы, ведомые Диомедом и Одиссеем. Колесницы врывались в ряды обороняющихся, круша кости и разрезая тела на части установленными на колесах лезвиями, ряды троянцев ломались, и в прорыв сразу же устремлялась элита боевых сил Аргоса, личная гвардия Диомеда — гетайры.

Мирмидонцы же за своим предводителем просто не успевали.

Агамемнон с Нестором держались ближе к середине, не вступая в схватку, зато в передних рядах свирепствовал Менелай.

Не такой уж он и рохля, каким казался. Надевая доспехи, Атрид словно преображался, из скромного и тихого младшего брата превращаясь в могучего и храброго воина. Что ж, первое впечатление бывает обманчиво.

Война отвратительна на вид.

Я вам скажу — это истина на все времена.

Попадая в большое скопление людей, граната творит страшные вещи. Но и боевая колесница оставляет после себя месиво ничуть не приятнее на вид. Удар копья не просто пронзает тело, он дробит кости, встреченные на пути. Мечи рубят руки, ноги, головы, выпускают наружу кишки.

Стрелы выбивают глаза.

Предсмертное ржание лошадей периодически перекрывает стоны раненых бойцов. Животных жалко вдвойне, их не призывали в армию и привезли на смерть, даже не спросив.

Все побывавшие в схватке бойцы залиты кровью с головы до ног, своих и чужих никому уже не различить. Рубились наугад.