Триумф солнца - Уилбур Смит

Бреясь и умываясь в ванной комнате, Пенрод весело насвистывал, потом многозначительно подмигнул себе в зеркало и громко сказал:

– Ну что ж, возможно, она станет сговорчивей после того, что увидела своими глазами.

Дэвид сидел за завтраком в одиночестве, если не считать облаченной в белые одеяния прислуги.

– Попробуйте вот это, – предложил он Пенроду, придвигая тарелку с бесформенной бледно-зеленой массой. – Вкус может показаться несколько странным, но авторитетно заявляю, что это в высшей степени питательно.

Пенрод с нескрываемым подозрением уставился на предложенную еду, напоминающую заплесневевший сыр.

– Что это?

– Насколько я знаю, нечто вроде творожной массы из сока папируса и речных водорослей; приготовлена собственноручно моими дочерьми. Сейчас мы питаемся в основном этим, особенно после того, как ежедневная порция дурры была ограничена одной чашкой.

Пенрод поддел немного зеленоватой кашицы и осторожно попробовал.

– Мои комплименты вашим дочерям, – сказал он через минуту, стараясь быть предельно искренним. – Вполне съедобно.

– Да, это действительно не так уж плохо, – согласился консул. – Попробуйте с вустерширским соусом, и думаю, вы быстро привыкнете к такой еде. Ну а сейчас не пора ли нам наведаться к генералу Гордону?

Генерал Гордон повернулся от окна, через которое долго смотрел на противоположный берег реки, где располагались позиции противника. Пока Пенрод приветствовал его по-военному, он разглядывал его своими бесстрастными голубыми глазами.

– Вольно, капитан. Похоже, вы добрались сюда из Каира за рекордное время.

Пенрод удивился, как он узнал об этом, а потом сообразил, что это проделки Якуба. Хвастливый араб все уже успел разболтать.

Генерал Гордон выслушал его доклад и устное донесение от сэра Эвелина и долго молчал, расхаживая взад-вперед по огромной комнате, пока не остановился перед большой картой Судана, разложенной на столе перед окнами. Освещение было отменным, поскольку ничто не мешало солнечным лучам – стекла были разбиты шрапнелью артиллерийских орудий дервишей, но Гордон даже пальцем не пошевелил, чтобы хоть как-то защититься от неприятностей, то и дело случавшихся с его штаб-квартирой. Казалось, его беспокоили только проблемы безопасности вверенного ему города и благополучие находящихся под его командованием людей.

– Полагаю, мы все должны быть признательны нашему премьер-министру за то, что он решил спасти этих несчастных граждан, – наконец нарушил он тишину. – Хотя эта помощь опоздала как минимум на несколько месяцев. – Он посмотрел на Пенрода. – Моим единственным утешением является то, что сейчас в моем распоряжении есть хотя бы один британский офицер.

При этих словах Пенрод ощутил пробежавший по спине неприятный холодок.

– Сэр, у меня есть строгий приказ генерала Стюарта немедленно вернуться в Вади-Халфу после передачи вам секретного сообщения. Я зачислен в новый корпус, чтобы провести его через пустыню до Нила и подготовить к взятию Метеммы.

Гордон, какое-то время поразмышляв над его словами, покачал головой:

– Если генерал Стюарт еще не оставил Вади-Халфу, то до его прибытия в Метемму пройдет несколько месяцев. Думаю, вам лучше остаться здесь, чем бездельничать в Вади-Халфе. Кроме того, там полно проводников, которые без особого труда проведут караван верблюдов через пустыню. А когда спасательная команда достигнет Абу-Хамеда, я сразу узнаю об этом. Но мне понадобится ваша помощь.

Последние слова он произнес так твердо, что Пенрод понял – спорить с ним бессмысленно. Его мечтам о подвигах и славе не суждено было сбыться. Вместо того чтобы выступить во главе своего полка после длительного сражения под Метеммой, он будет сидеть в осажденном городе и довольствоваться монотонной, тоскливой жизнью его обитателей.

«Нужно немного подождать, – подумал он, – выбрать благоприятный момент и исчезнуть из города, не нарушив приказ генерала Гордона. А самое главное – не выдать сейчас своих чувств».

– Для меня большая честь, генерал, служить под вашим командованием, но я просил бы оформить ваш приказ письменно.

– Вы получите такой приказ, – пообещал Гордон. – А сейчас я должен ознакомить вас с ситуацией в городе и теми мерами, которые следует предпринять безотлагательно, поскольку речь идет о жизни и смерти. Присаживайтесь, Баллантайн.

Гордон говорил быстро, с нескрываемым волнением, перескакивая с одной темы на другую и не переставая курить сигареты в серебряном мундштуке. Постепенно Пенрод вникал в ту жуткую, напряженную обстановку, в которой приходилось жить и работать этому человеку в атмосфере абсолютного одиночества. И понял, что до его прибытия здесь не было ни единой души, с которой генерал Гордон мог бы поделиться своими переживаниями и невыносимым бременем ответственности. И если Пенрод не был равным ему по званию и должности, то по крайней мере являлся кадровым офицером британском армии и в этом качестве вполне соответствовал штабным египетским чинам.

– Понимаете, Баллантайн, моя огромная ответственность и служебный долг не подкреплены соответствующими полномочиями для контроля над событиями. Я каждый божий день сталкиваюсь не только с вопиющей некомпетентностью египетских офицеров, но что гораздо хуже, с их совершенной расхлябанностью, безответственностью и полным отсутствием каких бы то ни было моральных обязательств. Они пренебрегают моими приказами, если понимают, что могут избежать наказания, не подчиняются распоряжениям и плюют на свой долг, предпочитая проводить время с многочисленными любовницами. Они ни за что не пойдут на передовую линию обороны, если не получат от меня прямой и грозный приказ. Я прекрасно понимаю, что они интригуют против меня и заигрывают с дервишами, рассчитывая получить поблажки и привилегии после падения города. И нисколько не сомневаются, что это непременно произойдет. Они грабят свое же население, обворовывают собственных солдат, их часовые спят беспробудным сном на посту. У меня есть серьезные подозрения, что значительную часть дурры они воруют из городских амбаров и зернохранилищ. Женщины и дети плюют в мою сторону, когда я прохожу по городу, и проклинают на чем свет стоит. А мне приходится постоянно урезать дневной рацион. Сейчас, например, это одна чашка в день. – Он зажег очередную сигарету, и огонь от спички подрагивал в его дрожащих пальцах. Генерал несколько раз глубоко затянулся и неожиданно усмехнулся Пенроду. – Итак, надеюсь, вы уже поняли, что ваше присутствие здесь крайне полезно для нашего дела. Еще и потому, что вы неплохо знаете город и его окрестности.

– Разумеется, вы можете рассчитывать на меня, генерал. – Несмотря на холодный тон, Пенрод с нетерпением ждал, когда тот перейдет к самому главному.

– Я намерен вручить вам довольно серьезные полномочия. До настоящего времени за хранение и распределение провианта отвечал майор аль-Фарук. Его деятельность на этом посту была, мягко говоря, неадекватной. Подозреваю, что ему известно об утекающем на сторону зерне, хотя, конечно, пока не могу доказать этого. Вы должны немедленно принять у него дела и навести надлежащий порядок. Выясните и доложите мне все обстоятельства доставки и хранения продуктов питания. Согласно законам военного времени вы имеете право задерживать и допрашивать любого человека, а также инспектировать все продовольственные склады на территории города. К любым попыткам укрывательства или уничтожения продуктов нужно относиться с предельной строгостью и от моего имени арестовывать и даже расстреливать любого спекулянта или торговца на черном рынке. И войска, и гражданское население должны смириться с неприятными ограничениями военного времени и уяснить, что любое отклонение от этого закона неизбежно приведет к гораздо худшим последствиям. Вы понимаете это?