Военачальник - Евгений Щепетнов

Люди внешнего мира объясняли это тем, что аштарийцы вывели специальную расу рабов, не зная, что под видом обычных постельных игрушек им продавали жестоких и умелых убийц-магов, наводняя мир своими ниндзя.

Эти ниндзя поддерживали связь с особой службой храма и в любой момент могли получить приказ об уничтожении любого человека в любой стране. Влад уже однажды столкнулся с таким ниндзя – девушкой, служившей массажисткой у Панфилова. Тогда купца пытались устранить с ее помощью, и только лекарь смог его спасти, вычислив киллера и устранив последствия магического воздействия на организм Мирона.

Эти рабы-киллеры находились под полным ментальным контролем, по типу того контроля, который Влад устанавливал над своими подчиненными, вот только с одной поправкой – его действия служили благому делу, а целью Аштарата было подчинить себе весь мир и сделать из него что-то вроде загона при бойне.

– Все готово, Великая мать! – Служитель, красивый молодой человек, подошел к женщине и на прекрасном золотом подносе подал небольшой кривой кинжал, усыпанный драгоценностями. Затем он опустился на колени, наклонил голову и поставил на нее поднос, как на стол. Парень был совершенно обнажен, как и все служители и служительницы, находившиеся в жертвенном зале.

Мать взяла кинжальчик, потом, подхватив парня за руку, легко вздернула его вверх, как будто он ничего не весил. Она осмотрела парня, потупившего глаза, снизу доверху, легко провела мягкой рукой по низу его живота и сказала глубоким, грудным голосом:

– Сегодня ты придешь ко мне после полуночи и будешь ласкать меня, во славу великой Аштарат. Ты доволен, Угран?

– Конечно, Великая мать! – Обрадованный парень бросился на колени и стал целовать ее ноги, украшенные браслетами и цепочками из золота с самоцветами.

– Ну встань, встань, помоги мне разоблачиться! – поморщилась женщина и повернулась спиной к коленопреклоненному рабу.

Она подняла вытянутые руки вверх. Раб тут же вскочил и, взявшись за подол ее туники, стал аккуратно ее поднимать, легонько касаясь бедер обнажаемой женщины.

Хозяйка храма Аштарат слегка поежилась от его прикосновений, и в ее животе разгорелся небольшой пожар желания. Она подумала: «Жаль, конечно, убивать такой экземпляр мужчины – вон он как возбудился от одного моего прикосновения, да и жезл у него впечатляющий… Впрочем, его жезл займет почетное место в моей коллекции… пожалуй, на втором месте. Первое место все-таки у того раба из Истрии – он десять раз довел меня до экстаза. А уж какой у него был жезл! Чуть не вывернул меня наизнанку… Так хотелось его оставить в живых, но… никто не может овладеть Великой матерью и остаться жить на этом свете. Да и Аштарат нужны такие сильные и умелые любовники! Славься, Аштарат, дарующая нам силу!»

Даранисса огладила обнаженные бедра руками, посмотрела на свою безупречную кожу и усмехнулась: «Волей Аштарат, время не властно над нами! Две тысячи лет, и я выгляжу как двадцатилетняя красотка, заботящаяся о своей фигуре! Кровь, все кровь! И воля Аштарат…»

И правда, выглядела она потрясающе – длинные крепкие ноги несли безупречного сложения тело с торчащей вперед упругой грудью с коричневыми сосками.

Ее крепкая грудь торчала вызывающе, как будто опровергая закон притяжения. На первый взгляд казалось, что грудь начинена какими-нибудь имплантатами, но это было не так – магия и только магия участвовала в создании этого совершенства. Неестественно белая кожа, копна снежно-белых волос и сверкающие голубые глаза дополняли облик этого странного существа.

Интересно, что все те, кто находился на верхушке власти в Аштарате, являлись родственниками Дараниссы и обладали именно такой кожей и глазами. Они резко отличались от остальных жителей юга, смуглых и довольно низкорослых, за редким исключением.

Никто, кроме белокожих и голубоглазых, не мог взойти на вершину пирамиды власти. Впрочем, Даранисса не особенно приветствовала приближение к ее трону кого-либо из горячо любимых родственников. Уже не один десяток их поплатился за несбыточные надежды гибелью. Конечно, не на жертвенном камне – это удел черни и рабов, – родственники умирали от удушения шелковой удавкой. Не может же Даранисса допустить, чтобы пролилась хоть капля ее родственной крови? Это может дурно воздействовать на умы подданных, эдак они начнут думать, что их божественные правители тоже имеют плоть и кровь, которую можно и выпустить…

Убийцы ее родичей тут же убивались другими убийцами или кончали с собой по ее приказу, а официальной версией гибели троюродного внучатого племянника или четвероюродной сестры племянника становилась смерть во время сна: «Аштарат прибрала! Радуйтесь, люди!»

Даранисса улыбнулась и рукой сделала жест в сторону распростертых на камнях жертв. Непонятно откуда – видимо, они дожидались своего времени в темных стенных нишах – выскочили с десяток младших жрецов и жриц, которые разделились на пары и, бросившись к приговоренным, стали ублажать их всеми доступными способами.

Оттого, что чувства лежащих на алтарях были обострены до предела, они получали невероятное наслаждение, поддерживаемое умелыми ласками служителей храма, и бесконечно извивались в череде оргазмов, оглашая огромный зал криками и стонами. Так продолжалось минут десять, пока Великая мать не сказала:

– Наступило время кровавых игр! – Подойдя к лежащей девушке, она отработанным движением перерезала ей сонную артерию, из которой брызнула струя горячей вкусной крови.

Жрица впилась в ее горло, с наслаждением глотая эту красную живительную влагу и ощущая, как бодрость наполняет ее тело. Регенерационная система девушки тут же зарастила порез, но в желудке жрицы оказалось не менее полулитра крови.

Кровь, густо насыщенная возбуждающими и обладающими наркотическим свойством средствами, постепенно разливалась в желудке Дараниссы, впитываясь в ткани ее организма. Так ей нравилось больше, чем если бы она просто выпила малую толику того же напитка. Так она чувствовала лишь мощный прилив возбуждения, но ее чувства не обострялись до такой степени, как у жертв.

Жрица подошла к распростертому парню, легко на него вскочила, приняла в себя и задергалась в экстазе, возбуждаясь с каждым движением.

В тот момент, когда она достигла верхней точки наслаждения, Даранисса вонзила свои стальные когти парню в подреберье и разодрала ему живот, обнажив фиолетовые витки кишок. Он дико закричал – его боль была многократно усилена напитком – от болевого шока у него чуть было не пошла пена изо рта, но система регенерации не дала ему умереть, хотя кровь брызгала во все стороны, заливая сидящую на нем наездницу.

Даранисса подцепила его ребра, рванула вверх и в стороны – они с хрустом лопнули, оставив открытыми сокращающееся сердце и поднимающееся-опускающееся легкое.

Парень как будто очнулся, переборов действие напитка, и с ужасом смотрел на свои внутренности, расположившиеся будто на прозекторском столе. Но он все еще был жив, к удовольствию жрицы.

Она с гордостью художника посмотрела на открывшуюся картину – сработано было чисто и хорошо, с человека была как будто снята скорлупа, а он все еще жил и страдал.