Куриный бульон для души: 101 вдохновляющая история о сильных людях и удивительных судьбах - Эми Ньюмарк

В общем, я все еще покупаю бананы. Иногда я съедаю один на завтрак, иногда использую их в выпечке. Сейчас нашему сыну семь лет, и, может, со временем он их полюбит. Я покупаю бананы, плачу и улыбаюсь сквозь слезы, потому что помню, как приносила их человеку, которого любила.

Дебра Форман

В пятницу в пять часов дня у нашей двери появился Натан. У него были светлые, коротко подстриженные волосы и голубые глаза. Натан широко улыбался. В тот день ему исполнилось восемь лет.

Хотя это был его день рождения, Натан принес нам подарки. Он пришел со своими родителями и младшим братом. За спиной у Натана висел рюкзак, в котором была аптечка надежды.

Мой шестилетний сын Кайпо подошел к Натану.

– Покажи Кайпо, что у тебя в аптечке надежды, – попросил Натана его отец.

Это был небольшой мешок на завязках. Натан вывалил содержимое на кровать и взял в руки плюшевого мишку по имени Руфус.

– Я с ним сплю, – объяснил Натан моему сыну.

На лапе Руфуса был браслет, сообщающий, что он болен диабетом, а на руках, ногах, животе и попе наклеены кусочки пластыря. В эти места делают уколы инсулина.

– Мне колют инсулин, но Руфусу уколы делаю я сам, – заявил Натан.

Потом мальчик показал Кайпо другие вещи из аптечки: детские книжки, видеокассету и брошюры для родителей детей, больных диабетом. Он достал прибор для измерения уровня сахара в крови и показал Кайпо, как можно брать кровь не из кончика пальца, а из руки.

Мы встретились с семьей Натана благодаря Детскому фонду больных диабетом. Отец Натана сообщил, что его сыну диагностировали диабет полгода назад.

– А когда поставили диагноз вашему сыну? – спросил он меня.

– Всего две недели.

– Вы, наверное, очень волнуетесь и переживаете? Этот человек, в отличие от других, знал, каково это, когда твой сын заболевает диабетом.

– Да, – ответила я. – Иногда я могу расплакаться во время совершенно постороннего разговора.

Этот мужчина знал, что я чувствую и чего боюсь. Он меня во всем понимал.

Удивительно, как много могло измениться за один день. Я мгновенно превратилась в медсестру, которая по меньшей мере четыре раза в день проверяла уровень сахара в крови сына, два раза в день колола ему инсулин и следила, чтобы он ел вовремя. Я отвозила сына в школу и волновалась за него гораздо сильнее, чем раньше. Что, если уровень сахара в крови резко упадет, когда меня нет рядом? Я много раз повторяла ему инструкции – что в этом случае делать.

Сын три дня пролежал в больнице, и за это время я успела многому научиться. Я знала, что, после того как его выпишут, я окажусь с ним дома одна и рядом не будет медсестер, чтобы ответить на мои вопросы. Я была матерью-одиночкой и могла полагаться только на свою память и свои силы. Мужа у меня не было, поэтому не с кем было разделить ответственность за ребенка.

Мама Натана боялась, что уровень сахара в крови ее сына мог стать слишком высоким. Я же больше волновалась, как бы сахар не упал слишком низко. При наступлении гипогликемии больной может очень быстро потерять сознание. А если в этот момент мой сын спит? Сможет ли он проснуться?

Такие люди, как родители Натана, обычно говорят: «Звоните в любое время». И они имеют в виду именно это. Они дают мне понять, что я совершенно нормальный человек.

– Когда он уже лежал вечером в кровати, я померил сахар, и он оказался слишком низким. Я дал ему углеводов и положил спать в нашу кровать.

– Знакомая история, – ответила я.

Позвонив в первый раз в Детский фонд больных диабетом, я поговорила с женщиной, которая сказала мне, что плакала каждый день в течение трех месяцев, когда у ее ребенка нашли диабет. Но постепенно перестаешь плакать, набираешься знаний и опыта.

В тот день Натан привез нам не только содержимое своей аптечки. Он и его родители поделились своим опытом и добротой. Я слышала, что большинству родителей нужен примерно год, чтобы привыкнуть к тому, что у их детей обнаружили диабет. У родителей Натана прошло всего полгода, но они приехали и рассказали мне все, что успели узнать.

В тот вечер, после того как я сделала Кайпо укол, сын взял использованный шприц и сделал укол Руфусу. И даже не один. Видимо, дозировка лекарства была правильной – мишка всю ночь спокойно проспал рядом с Кайпо. И доза надежды, которую мы получили от Натана и его родителей, тоже оказалась правильной, потому что с тех пор Руфус всегда спал рядом с Кайпо, как раньше – с Натаном.

Да получит тот, кто дает. Это был лучший день рождения Натана.

Джо Игер

Большую часть своей взрослой жизни я живу с недостатком, который многие в нашем обществе считают непростительным. В отличие от других дефектов, скрыть его невозможно. Что же это? Я толстая. Для некоторых этого достаточно, чтобы вычеркнуть меня из списка нормальных людей.

Но ведь полнота – не единственная моя характеристика. Я мать, жена, друг, дочь, сестра, тетя, волонтер, автор, художник и музыкант. Некоторые даже считают меня очень успешным человеком. Как-то раз одна женщина сказала мне: «Вот это да! Вы действительно многого в этой жизни добились! Несмотря на… ну, вы понимаете».

Женщина замолчала и отвела глаза. Она поняла, что у нее вырвалось больше, чем она хотела сказать.

– Несмотря на что? – вежливо поинтересовалась я.

Она окинула меня взглядом с ног до головы и уставилась в район талии. На ее лице появилось смущенное выражение.

– Ну, вы сами понимаете… – уклончиво ответила моя собеседница. Она была готова сквозь землю провалиться от стыда.

Я не стала развивать эту тему, хотя могла бы, конечно, кое-что рассказать.

Я часто слышала от людей, что я толстая, и наверняка еще не один раз услышу. В нашем обществе люди помешаны на своей внешности. Считается, что женщине непростительно выглядеть непривлекательно. Морщины, седина, старость – это табу.

То, что я толстая, ни для кого не секрет. Я сама это вижу, когда смотрю на себя в зеркало или поднимаю руку, чтобы помахать кому-нибудь на прощание.

В 20 лет я была худенькой, много двигалась и мало ела. Проблемы с весом начались, когда у меня появился аутоиммунный тиреоидит. У меня все болело, и я чувствовала себя хронически уставшей. Ела я по-прежнему мало, но несмотря на это набирала вес. Чтобы получить правильный диагноз, у меня ушло несколько лет. Когда это произошло, я уже успела растолстеть. Мне было двадцать пять. Я постоянно чувствовала себя голодной и усталой.