Пилот - Антон Перунов

— Исключено. Побережье Квантуна полностью контролируется нашим флотом, сетью радиолокационных станций и береговой обороной. Ни одного корабля в том районе не было. Ни воздушного, ни морского.

— Ушли на лодках? Использовали планер? Ну, не испарились же они, в самом деле!

— Господин Колычев, умерьте свой пыл. Понимаю, что вы пережили, но вопросы здесь задаю я. И если вы как можно точнее расскажете, припоминая любые мелочи, что здесь произошло, то, несомненно, поможете этим следствию. Вам понятно?

— Более чем. Что ж, давайте перейдем к хронометражу того, что произошло во время нападения японской диверсионной группы.

Спустя пятнадцать минут, как безошибочно точно показывали полученные сегодня наградные часы, Март, утомленный бесконечными въедливыми расспросами, уже готов был зарубить поручика. Ладонь его почти бессознательно принялась поглаживать длинную рукоять меча, и в этот самый момент в помещение буквально ворвались принаряженные ради торжественного случая в парадные мундиры со всеми регалиями братья Зимины. Причем не одни, а во главе целой банды, состоящей из вооруженных до зубов казаков и рейдеров.

— В чем дело, кто пропустил? — попытался встать у них на пути Шмелев, но под пристальным взглядом генерала сразу же стушевался и вытянулся по стойке смирно.

— Мальчик мой, ты цел? — бросился к воспитаннику Владимир Васильевич.

— Так точно, командир. Не очень понимаю, как это вышло, но я цел. Впрочем, господин поручик всячески пытается это исправить. Ей богу, еще минута и у меня голова взорвется!

— Так, больше никаких допросов, — не терпящим возражений голосом заявил Зимин-младший. — Мартемьяна я забираю с собой. Будет нужда, вызовите повесткой. А сейчас мы уходим.

— Господин капитан второго ранга, соблаговолите задержаться на пару минут, — подал голос все еще стоявший навытяжку поручик.

— На каком основании?

— Прошу вас, — примирительным тоном добавил Шмелев. — Это не займет много времени, а его превосходительство и ваш воспитанник могут идти, их я не задерживаю.

— Что-о? — изумился генерал. — Да я тебя сейчас… задерживатель, мать-перемать!

— Пожалуйста, уведи Мартемьяна, — встал между ними младший брат. — Ему и так сегодня досталось.

— Ладно, — скрипнул зубами Василий Васильевич, и, обдав на прощание многообещающим взглядом поручика, взял Марта под руку и повел в окружении своих бойцов на выход, к машине, отмахиваясь от усиленно козырявших ему полицейских из оцепления.

— Садись в «Паккард», паря, — велел молодому человеку атаман. — Отдыхай покуда. А если на душе муторно, так хлебни из фляжки. Артюхов!

— Я здесь вашедительство! — как черт из табакерки выскочил адъютант.

— Нет, спасибо, — отказался Колычев. — Кажется, мне на сегодня достаточно.

— Как знаешь, — не стал спорить Зимин-старший. — А вот я, пожалуй, согрешу. Сорок лет на службе, а такого видеть не доводилось….

Спустя несколько минут по ступенькам крыльца спустился и капитан «Бурана».

— Все, по машинам. Едем домой, — распорядился Владимир Васильевич, сам садясь за руль.

Выезжая, они были буквально атакованы вспышками фотоаппаратов многочисленных газетчиков, которые постарались окружить машину и, беспрерывно тараторя, выкрикивали вопросы. Но Зимин и не думал останавливаться, нажав клаксон, он, напротив, прибавил газа.

— Чего он от тебя хотел? — спросил севший впереди старший брат.

— Особисты знают про нашу сделку и предложили заодно довезти груз и нескольких человек до Чунцина.

— Хм, платят хоть хорошо?

— Нормально.

— Тогда ладно.

Слова доносились до Марта сквозь полусон, теперь, когда он был в безопасности, его окончательно накрыло. «Спать. Спать. Спать…»

***

Из широких светлых окон апартаментов открывался роскошный вид на Лазурный берег и бирюзовые волны Средиземного моря. Но красоты природы в эту минуту совсем не трогали сидящую в кресле-каталке престарелую даму, по отцу принадлежавшую к одному весьма богатому и влиятельному дому России, а по мужу к старой польской аристократии — роду магнатов, получивших в начале прошлого века графское достоинство, — Оссолинским.

Пора ее расцвета давно миновала, но, тем не менее, далеко перешагнув за шестьдесят, она сохраняла полную ясность ума и жесткую деловую хватку. Однако полученные новости явно вывели ее из привычного, несколько мрачного равновесия.

— Это немыслимо! — шипела она как гадюка. — Проклятый мальчишка живуч, будто помойная крыса или таракан!

— Миледи, вам нельзя волноваться! — попытался успокоить ее старик камердинер — единственный, кто осмеливался в этом доме возражать всесильной хозяйке. Вся прислуга в доме с давних пор набиралась исключительно из подданных британской короны.

— Не указывай мне, что делать, Джеймс, — фыркнула старуха, сверкнув потускневшими глазами в сторону пытавшегося укрыть ее пледом слуги.

— В самом деле, маман, не стоит так беспокоиться из-за пустяков…– осторожно поддакнул сорокачетырехлетний сын почтенной матроны, изрядно потасканный вид которого ясно говорил о беспутно проведенной молодости.

— Пустяков?! — переспросила, будто выплюнула дама. — Вся наша будущность зависит от этого, как ты изволил выразиться, пустяка! Боже, за что ты так покарал меня, сделав единственным сыном такого недоумка! Хорошо хотя бы то, что ваш отец не дожил до этих дней и не может стать свидетелем этого позора!

— Матушка, нас слышат слуги! — перейдя на русский, возмутился наследник.

— Так что с того? — миледи вслед за сыном, давно ставшим ее разочарованием, заговорила на русском с заметным акцентом. Ощущалось, словно некогда родной для нее язык давно перестал быть таковым. — Всем и так хорошо известно, что Господь обделил тебя разумом. Ну, скажи на милость, где ты ухитряешься находить таких бестолочей?

— Знающие люди рекомендовали мне их как специалистов своего дела!

— Могу себе представить твоих «знающих людей», — саркастически воскликнула графиня. — Небось, такие же бездари и пустозвоны, как и ты.

— Мама, попросил бы вас! Да, возникли некоторые трудности, но я уверен, скоро все разрешится наилучшим способом…

— Сколько мне ждать? — брызгая слюной, закричала аристократка. — Или я мало заплатила? Так и передай своим «специалистам», что, если через две недели, нет, пусть четыре недели, крысеныша не удавят, сделка будет считаться расторгнутой! И мне придется самой взяться за дело!

— Матушка, право же, ваши упреки несправедливы. Эти люди делают все от них зависящее, а их репутация говорит сама за себя…

— Мне безразлична их репутация и то, что они делают. Важно лишь то, что сделали! А я пока вижу дюжину убитых … русских.

Последнее слово она произнесла, будто