Тень иракского снайпера - Александр Грич

— Ну что ж… — сказал Форргард сдержанно. — Спасибо, что предупредили. Пистолет у меня есть, так что этот ваш парень может появляться, я готов.

— Ни в коем случае! — Потемкин предостерегающе поднял руку. — Запомните — он серийный убийца. И, судя по всему, он умеет убивать. Так что давайте поступим иначе. Мы не в состоянии оборудовать вашу квартиру как надо — просто не успеем. Но повесить на вас микрофон, чтобы мы слышали, что с вами происходит, — это обязательно.

— Ну, услышите вы — и что?

— Рядом будет находиться группа захвата. Они к вам ворвутся через тридцать секунд после того, как вы произнесете какую‑то условную фразу. Давайте выберем вместе, какую именно. Может, что‑то литературное, не бытовое — чтобы эта фраза не выскочила случайно.

— В горах мое сердце… — Форргард гордо посмотрел на Потемкина. — Я же шотландец! Так что пусть будет Бернс.

— В горах так в горах, — согласился Потемкин. — Учтите, что это может произойти в любую минуту после семи вечера. Если к вам кто‑то позвонит и предупредит, что хочет зайти, тут же сообщите мне. Вы когда будете дома? В пять? К вам зайдет наш сотрудник с устройством, он же посмотрит в вашем доме все входы и выходы. Для вечера.

Потемкин оставил Форргарда озадаченным, но отнюдь не потерявшим жизнерадостности. Перед возвращением в офис Олег прошел мимо дома Форргарда, прикинул возможные варианты размещения машины с сотрудниками, проверил, хорошо ли видны с улицы окна квартиры Рона на втором этаже.

Дальше было обычное сумасшествие — возвращались с инструктажа в полицейских отделениях сотрудники Лайона, делились впечатлениями о реакции «на земле», готовились к вечеру группы оперативников, вернулись от своих подопечных и включились в работу О’Рэйли и Крис. Наконец в шесть Потемкин, еще раз проверив с Лайоном, все ли сделано, махнул рукой:

— Ладно, с богом. Выдвигаемся.

* * *

Есть такая русская поговорка: «Труднее всего на свете — ждать и догонять». Впрочем, может, это и не поговорка, а цитата откуда‑то, кто его знает? Во всяком случае, Потемкин был с этим высказыванием согласен только наполовину. Потому что догонять — этим он всю жизнь занимался. Если не в буквальном смысле, то в переносном, и знал, что увлекательнее этого занятия нет. А вот ждать — с этим у Олега бывали трудности, за что он не раз получал замечания от любимого учителя Бене.

В тот вечер в Сан‑Франциско было у Олега время вспомнить и об уроках Бене, и еще о многом. Для себя он определил время возможного покушения примерно с половины восьмого до половины десятого. Вообще говоря, после девяти в Штатах не принято звонить человеку домой, если нет срочного повода. А уж заявляться в гости — тем более. Потемкин про себя накинул еще полчаса на то, если душитель и впрямь знаком жертве и изобретет благовидный предлог для прихода. Значит — до десяти.

За это время Рон Форргард успел вернуться домой, поужинать, поговорить по телефону с дочерью, жившей с семьей в Портленде, просмотреть газеты, поглядеть по телевизору очередную встречу финальной серии NBA между Сан‑Франциско и Кливлендом, просмотреть в почте дневной отчет менеджера своей компании по имени Стив и устроить ему по телефону выволочку за то, что один из техников, вместо того чтобы, точно следуя инструкции, писать диагноз, пишет пространные пояснения. Как будто он не техник УЗИ, а лечащий врач.

По договоренности Рон микрофон не снимал, и все звуковые подробности его существования слушали четыре человека в микроавтобусе технического обслуживания местной телекомпании, стоявшем за углом. Еще один наблюдал за входом в дом снаружи — тут сотрудники менялись каждый час. Микроавтобус перекрывал вход в чей‑то гараж, другого места поблизости просто не было. В Сан‑Франциско парковка автомобилей — вообще сумасшедшая проблема. Если ты приехал в гости, гостеприимный хозяин готовит тебе место в гараже — иначе ты рискуешь прокрутиться вокруг дома, постепенно увеличивая круги, добрую половину вечера, а потом оставишь машину на платной стоянке и, чертыхаясь, побредешь в гости — добрую милю, а то и больше…

Так что приходилось как‑то выходить из положения — в частности, как сегодня, предупреждать хозяина гаража и просить его разрешения, ни в коем случае не говоря, естественно, о том, для чего здесь микроавтобус.

Так вот, Рон проводил вечер в свое удовольствие. Сначала он настолько проникся своей новой ролью, что даже вел репортаж — то есть комментировал все, что делает.

— Итак, достаю своего старичка — «кольт». Он у меня всегда чистенький, смазанный, ухоженный. Верно, сынок? — обращался он к пистолету. — Нам эта новомодная техника не нужна, ты нам уже хорошо послужил и еще послужишь, не сомневаюсь. Вот я тебя разберу с любовью (клац‑клац‑клац), протру, соберу снова. И положу в карман, потому что право защищать себя — это одна из главных привилегий гражданина этой великой страны, ты со мной согласен? (Клац!)

Или, после разного рода домашних забот, Рон вещал:

— А теперь я отправляюсь туда… сами знаете куда. И поскольку ваша служба не разрешила мне снимать микрофон, то я его и не сниму, но вы тогда будьте подготовлены эстетически к тому, что услышите, — я не виноват.

Сотрудники в автомобиле на эти радиорепортажи никак не реагировали — не впервые им приходилось находиться в ожидании сигнала. Сигнала не было — и ладно. Они лениво перебрасывались незначительными репликами. Помимо всего прочего, сдерживало присутствие незнакомого человека, который, судя по всему, был одним из руководителей операции.

В девять тридцать Рон пробасил:

— Я обычно в это время ложусь. Что скажете?

Потемкин позвонил ему по телефону и пожелал спокойной ночи.

— Когда вы обычно едете на работу?

— Около девяти.

— Утром выходите на пробежку, на зарядку?

— Выхожу обычно, но завтра не пойду. Что‑то у меня бок прихватило, наверное, из‑за этих ваших сообщений… Нет, завтра я дома, а потом — в офисе.

— Не снимайте ваш микрофон. Наши люди будут на связи всю ночь… — Олег помедлил. — Я не жду ночных сюрпризов, но все может быть. Позвоню вам завтра, в восемь утра с инструкциями, а пока — спокойной ночи.

— Приятных сновидений! — пропел Форргард иронически.

Потемкин перебазировал автомобиль в другое место, на квартал дальше, и попрощался с сотрудниками до восьми. Но не успел он вылезти из автобуса, услышал зуммер — вызывал О’Рэйли.

— Шеф, новости. Позвонила Маргарет Милдред, одна из тех, чей портрет писал Леборн. Дело в том, что когда мои люди обзванивали всех с предупреждениями, они, естественно, просили нас немедленно информировать, если кто‑то будет неожиданно назначать свидания на сегодняшний вечер.

— Так… Сейчас девять тридцать семь.

— Позвонили ей только что. Звонил знакомый, она его хорошо помнит, хотя знакомый не близкий. Попросил разрешения зайти завтра в девять утра. Дело пятиминутное — так он сказал, но обсуждать по телефону отказался напрочь.