В поисках божественной обители. Роль мифа в современной жизни - Джеймс Холлис

У каждого из нас есть много не обработанных психикой ощущений, которые хранятся в бессознательном. С появлением стимула, активизирующего индивидуальный миф, энергия, связанная с первичным ощущением, которая могла быть избыточной для ребенка, по-прежнему остается достаточно большой, способной подавить Эго взрослого. Один мой пациент после нескольких лет разлуки с женой оставался настолько обессиленным эмоционально, что не мог оформить свидетельство о разводе. Он был парализован страхом, ибо жена пробудила в нем ассоциации с жесткой, придирчивой матерью, и он был просто больше не состоянии оставаться в ее глазах плохим мальчиком. Жертва инцеста, которая постоянно нарушает границы других, искажает актуальные отношения из-за воздействия интериоризированных феноменологических мифов. В той мере, в которой человеческая психика является вневременной, оказывается вневременным и миф, незаметно воздействуя на человека.

Два года назад на торжествах, посвященных Дню независимости, в Филадельфии на Пенн'з Лэндинг стояла женщина, наслаждаясь ночным фейерверком. Неожиданно она почувствовала приступ паники и поспешила домой. О своем ощущении она сказала так: «Внешне я держалась нормально, но внутри ощущала ужас». В это время умерла ее девяностотрехлетняя мать. И сейчас, как и раньше, она почувствовала барьер между собой и матерью: «Мама не хотела ни чем со мной делиться, даже своей смертью». [В оригинале «Perm's Landing»: несколько веков назад Уильям Пени был своего рода английским «диссидентом», который покинул Англию и приплыл в Америку, где образовал колонию, которая стала называться Пенсильвания (теперь это название штата). Пенн'з Лэндинг – это набережная в Филадельфии, расположенная на том самом месте, где Уильям Пени причалил свой парусник. – Прим. автора.]

Разбираясь в бумагах матери, она наткнулась на записи, датированные 1942 годом. Мать была американской гражданкой, но в тридцатые годы она эмигрировала в Россию, и ее дочь родилась в Москве. Затем началась война, и мать с дочерью сели на поезд и совершили длительное путешествие через всю Сибирь до Токио, где их, как врагов народа, посадили в тюрьму. Спустя некоторое время их освободили и выслали в Канаду. Ребенком она запомнила, как бомбили их корабль после того, как он покинул токийскую гавань, и тогда погибли несколько человек, но корабль все-таки доплыл до берегов Канады. По неизвестным причинам ее мать всегда отрицала это событие в своей жизни, и дочь никак не могла поверить ее воспоминаниям, думая, что мать вспоминала какой-то фильм или страшный сон. Но среди пожелтевших от времени листков бумаги нашелся репортаж из ванкуверской газеты о бомбардировке «Звезды Востока», и все, что там было написано, в точности совпадало с воспоминаниями матери.

Прочитав эти записи, мать все равно отрицала то, что с ними случилось, несмотря на то, что сама сохранила их. «Моя мать никогда не позволила бы мне жить в моей собственной реальности», – завершила свой рассказ пациентка. Ночной фейерверк, вызвавший у нее панику, напоминал разрывы бомб, которые очень давно и очень далеко отсюда падали с неба, и стал стимулом, который активизировал неосознанный материал, прорвавшийся вместе со всем первобытным ужасом. Леви-Стросс сказал бы, что мифы думают через нас, а Юнг заметил бы, что человеческие идеи, даже бессознательные, создают личность. Находясь под патологическим влиянием матери, эта женщина всю жизнь имела ошибочное феноменологическое ощущение своего мира. Лишенная собственной опоры, она чувствовала себя не только недостойной, а даже несуществующей.

Все мы ощущаем себя подавленными, глупыми, смущенными, находясь под довлеющим воздействием энергии осколка мифа или комплекса. Фрейд однажды назвал терапию «дополнительным образованием» (Nacherzieung) [В оригинале «after-education or reeducation» – Прим. пер.]. Слово education происходит от глагола educe – извлекать изнутри. Таким образом, терапия подразумевает извлечение того, что уже существует внутри нас, но существует вне времени, в архетипах. Способность человека к исцелению, к выходу за ограничения пагубных травм прошлого подразумевает его психологическую зрелость, то есть умение жить настоящим. К счастью, взрослый человек часто сам может поглощать эмоциональный заряд, который подавил бы детскую психику, и тем самым несколько ограничил его восприятие и ассимилировал большую часть его энергии. Именно поэтому Юнг сказал, что мы никогда не решим всех своих жизненных проблем, то есть не исцелим своих самых глубоких травм. Но, пройдя через страдания, мы постепенно сможем от них избавиться и преодолеть многие ядовитые метастазы, которые существуют в данный момент.

Поскольку мы воплощаем в себе совокупность стилей поведения и установок по отношению к самим себе и окружающим, а также эмоционально заряженных мифологем, мотивы и содержание которых подпитываются прошлым, нам бывает очень сложно жить в настоящем. Чем менее осознанны эти заряженные образы, тем сильнее становится навязчивое повторение аналогов из прошлого. Люди, жившие в античную эпоху, интуитивно знали об этом таинственном соотношении и видели, какие травмы наносит людям судьба. Но ответственность за собственный выбор, а значит, и за смысл своей жизни, по-прежнему остается индивидуальным бременем для каждого человека. Поэтому мы снова вспомним о классической концепции hamartia – искаженном видении своего «Я» и окружающего мира, о преломляющей призме детского ощущения, глядя через которую, взрослый человек совершает выбор, по существу, заставляющий его повторять свое прошлое в многочисленных вариациях.

Во время работы над этим текстом я проводил семинары, посвященные индивидуальному мифу, в девяти разных городах Северной Америки. Один из вопросов, который я задавал аудитории, чтобы как-то ее заинтересовать и получить ответы, был следующий: «На какой стадии своей жизни вы споткнулись?» На этих семинарах меня не раз спрашивали: «А что вы имеете в виду?» И очень многие люди надолго задумывались, прежде чем ответить на этот вопрос. О чем вообще речь? Речь идет о том, что мы все хорошо знаем: с того момента, как прекратился наш личностный рост, когда остановилось течение жизни, когда мы начали постоянно сталкиваться с повторением – «Опять то же самое, опять то же самое». И большинство программ «Двенадцать шагов» подтверждает, что чаще всего мы спотыкаемся на уровне отрицания. «Ваше сопротивление будет только возрастать».

Очевидно, что выбор пути индивидуации (хотя внешне он может показаться легким и очевидным) – это задача, вселяющая страх и трепет. Она заставляет психологически проститься со своим домом, оставить в прошлом ощущение комфорта, связанное с местом, личными привязанностями или идеологией. Она требует странствия в глубину души, которое и доставляет наслаждение, и вызывает робость. Часто оказывается, что этот путь нам застилает туман сильного и неосознанного страха.

Страх оказывается неопределенным, вездесущим и парализующим. Если туман неизвестности удается превратить в какие-то конкретные страхи, то в большинстве случаев путь проясняется. Все, что подавляло ребенка (например, потеря поддержки и одобрения родителей), интериоризировалось в виде неосознанного аффекта, который может активизироваться в других ситуациях, а значит, препятствовать действию и индивидуальной интеграции. Таким образом, человек попадает в ловушку переноса: динамика прошлых отношений переносится на отношения в настоящем. Страх ребенка потерять родительскую благосклонность постоянно проявляется в отношениях между взрослыми. Мифологема о брошенном ребенке: «Я не смогу жить, если рядом со мной никого не будет» – переносится в драму отношений между взрослыми. Осознавая эту мифологему, человек может прийти к открытой конфронтации со своим эмоционально заряженным материалом. Сегодня взрослый человек может довольно легко пойти на риск оказаться нелюбимым, особенно если исходить из его потребности брать на себя ответственность за свою жизнь (и тогда он может легко оставить в стороне пагубное для него прошлое, чтобы действовать в соответствии с тем, что происходит в настоящем).