Мефодий Буслаев. Первый эйдос - Дмитрий Емец

– Слушай, ты!.. – заорал Эссиорх.

– Да, слушаю… – немедленно отозвался Корнелий изахлопал глазами.

Увеличенные стеклами очков, его глаза казались жалобными,как у раненой лани. Новому связному это было хорошо известно. Когда было нужно,он использовал свою беспомощность, как кастет в подворотне.

Вот и сейчас, стоило Эссиорху заглянуть ему в глаза, как онсдался. Злиться на Корнелия было бессмысленно. Все равно что кричать на большуюсобаку, которая поставила ему на грудь грязные лапы.

– Ты ляжешь на кровати, – проворчал он.

– Но она же твоя! Нет-нет-нет, не уговаривай! Я лягу наполу! На голом холодном полу! – благородно отказался Корнелий, что непомешало ему немедленно плюхнуться на кровать и туда же забросить чемодан.

– У меня есть еще диван, – сказал Эссиорх иотправился поднимать стеллаж.

* * *

В ближайшие сутки ему предстояло узнать о Корнелии массунеожиданного. Например, что новый связной боится темноты. В Эдеме полного мраканет никогда и нигде, даже ночью. Другое неприятное открытие было связано с тем,что Корнелий болтал не переставая. Не болтал он только, когда ржал, а ржалочень громко, топая ногами и стуча по стенам. Дважды к ним приходил соседснизу, чтобы спросить, не нужна ли врачебная помощь. Причем второй раз онявился с топориком для разделки мяса.

– Знаешь кодировку т9 на телефоне? Которая самаугадывает слова? – лепетал Корнелий, ухитрившийся еще в Эдеме ознакомитьсяс земными реалиями.

– Ну.

– Первый вариант слова «воля» знаешь какой? «Боль».Наша жизнь – одна сплошная боль.

– Я почему-то так сразу и подумал, – говорилЭссиорх, созерцая розовощекого Корнелия, чья жизнь, вне всякого сомнения, былаодной сплошной болью.

Еще одно открытие – перед сном Корнелий два часа играл нафлейте, причем не маголодии, а нечто невообразимое собственного сочинения. Приэтом у всех присутствующих в лице одного несчастного Эссиорха вымогалосьнепрерывное восхищение.

И, наконец, самая потрясающая новость: у Корнелия оказаласьпижама с розовыми слониками. Из коротких брючин и рукавов торчали егонепропорционально длинные худые конечности. Где-то в вышине поблескивали очки.Корнелий не снимал их и ночью, чтобы смотреть цветные сны.

Эссиорх, когда увидел эту пижаму, едва не свалился со своегонеудачливого дивана, пахнущего табаком и многократно пролитым на него супом изпакетиков. У дивана было только три ножки. Четвертой блудной ножкой служилрусско-греческий словарь тысяча девятьсот дремучего года издания. По всемпризнакам, до Эссиорха диван долго был прописан в общежитии МГУ.

– Слушай, – сказал Эссиорх. – По земномусчету тебе лет двадцать. В двадцать лет нельзя носить пижаму со слониками.

– А с кем можно? – немедленно осведомилсяКорнелий.

Эссиорх затруднился ответить. На другой же день он вообщеперестал обращать на что-либо внимание.

– Я оторвал душ! Это ничего? – доносилось изванной.

Еще вчера Эссиорх подскочил бы, а сегодня уже привык итолько скорбно смотрел на потолок.

– Ничего. Это третий шланг за год. И второй смеситель.Уверен, что существует мировой заговор производителей быстроломающихся товаров.

– Заговор? – восторженно переспросил Корнелий.

– Да. Чем чаще шланги рвутся, тем чаще покупаешь новые.Заводы работают, помойки тоже трудятся. Мировая экономика развивается.

Вместе с Корнелием Эссиорх таскался по городу. Корнелийзабредал в самые скучные музеи, например, в музей свиноводства или пожарногодела, осматривал их от первого зала до последнего и неуклонно заявлял, что емуне понравилось. Эссиорх уже едва переставлял ноги.

Попутно Корнелий выискивал на улицах Москвы суккубов икомиссионеров и обстреливал их маголодиями с упорством охотника, которыйпытается восполнить отсутствие меткости пулеметной пальбой. Парочку суккубовему случайно удалось подстрелить, однако комиссионеры явно глумились над ним,неожиданно выглядывая из канализационных решеток, водосточных труб и дамскихсумочек.

– Ну и где этот жалкий Арей? Боится меня,прячется? – спрашивал Корнелий трижды в день.

Эссиорх отмалчивался.

«О небо! Зачем ты послало мне этого психа?» – думал он.Хранитель не мог найти даже пяти минут, чтобы увидеть Улиту. Не тащить же ссобой в резиденцию мрака этого восторженного воителя, которого там сразуприкончат?

Самое ужасное, что Корнелий и не думал отдыхать. Если он иложился спать, то лишь затем, чтобы надеть свою кошмарную пижаму и вскочить ужечерез час в зашкаливающе бодром настроении.

– Не мешай мне отдыхать! – рычал Эссиорх.

– Конечно-конечно, старичок! У тебя уже не тегоды! – соглашался Корнелий.

Хранитель яростно сопел.

На третий день с утра вконец измотанный Эссиорх все жепопытался задремать на своем прокрустовом диванчике и тотчас понял, что еготрясут.

– Чего тебе? – спросил он, не открывая глаз.

– Я забыл. У меня для тебя срочное послание отТроила! – сказал Корнелий.

Эссиорх рывком сел на диване, который воспользовалсянеосторожным движением, чтобы сложиться и катапультировать хранителя. Эссиорхсхватил Корнелия за ногу и рывком сдернул его на пол.

– Какое послание? Давай его сюда!

Корнелий замотал головой.

– Ты не понял! Троил опасался, что меня могутперехватить. Это секретное устное послание. Слушать будешь?

– Валяй!

Корнелий выпрямился, уставился в потолок и внезапно произнесглубоким голосом Троила:

«Эссиорх, я посылаю к тебе моего племянника. Присмотри заним. Он неплохой парень, хотя малость без… Ну, в общем, тра-ля-ля-ля-ля…

– Троил так и передавал: «тра-ля-ля-ля-ля»? –уточнил Эссиорх.

Корнелий немного смутился.

– Это так, семейные разборки. Тебе будет неинтересно,старичок!.. Слушай дальше: «Нам стало известно, что мрак готовит что-то противДафны. Подробности пока неизвестны, но береги ее неусыпно. Не оставляй ни наминуту. Да пребудет с тобой свет».

– Все? – спросил Эссиорх подозрительно спокойнымголосом.

– Слово в слово! Ну за исключением семейного! –заверил его Корнелий.