Шлейф сандала - Анна (Нюша) Порохня

Нет, служит у меня женщина одна… - ответил с грустной улыбкой Никита Мартынович. – Кто-то ведь должен за хозяйством следить. Я один. Супруга умерла пять годков назад, а дочка в том году ушла… Ее каретой раздавило. Так и живем…

- Мне очень жаль, - искренне произнесла я, всей душой жалея одинокого старика. – Вам если что-то нужно будет, только скажите! Мы все вам поможем!

- Спасибо, дочка, - аптекарь снял круглые очки и сразу сощурился. – Добрая ты душа. Только прошу тебя, больше в таком виде по улице не расхаживай. У нас народ такой, что сразу в душевнобольные запишут. Позволишь себя на «ты» называть? Так оно душевнее.

- Конечно! Я вот себя никак Еленой Федоровной не ощущаю, а как только в зеркало гляну, еще больше сомневаюсь!

Мы засмеялись, и я сделала глоток душистого чая, в котором чувствовались нотки чабреца и зверобоя.

- Как дела в парикмахерской? Уже бороды маслом мажешь? – весело поинтересовался Никита Мартынович. – Поди, нравится мужикам-то?

- Еще не мазала, но скоро начну, - пообещала я, ощущая себя в этом месте как дома. – А вы мне не скажете, где флаконы из темного стекла берете? Ведь масло должно храниться только в таком стекле, чтобы не потерялись его целебные свойства.

- И это она знает! – аптекарь удивленно покачал головой. – Заказываю на стекольном заводе. А тебе зачем?

- Хочу масла смешивать, - призналась я. – Есть у меня некоторые идеи.

- Ежели ты понимаешь в этом деле, почему бы и не заняться? Вот только много тебе пузырьков-то сейчас и не надо. Поэтому из своих запасов выделю. Стоит ящик без дела в подполе. Возьмешь, сколько тебе понадобится, – Никита Мартынович отрезал мне еще кусок пирога. – Ешь. Такая шейка тоненькая, как стебелек!

Мы еще долго беседовали с ним, наслаждаясь ароматным чаем, но нужно было возвращаться. Дома, наверное, уже волнуются, куда я подевалась, да и дел полно.

- Ты заходи завтра, я пузырьки достану, выберешь, - сказал мне напоследок Никита Мартынович. – Может, еще чем с тобой поделюсь.

- Спасибо! – я обняла его, и он ласково похлопал меня по спине.

- Беги уж…

Глава 35

Вернувшись домой я быстро переоделась, чтобы избежать вопросов, и пошла проведать Танечку. Девочка сразу пошла ко мне на руки, что всколыхнуло в душе целую волну нежности. Моя девочка…

- Танечка будет считать вас своей матерью, - с некоторой горечью сказала Прасковья, наблюдая за нами. – Она тянется к вам.

- Я обещаю, что девочка будет знать о своей матери. Не волнуйся об этом, - ответила я и спросила: - Как твоя нога?

- Уже намного лучше, - женщина снова вздохнула. – Я двигаться хочу! Мочи уже нет!

- Сейчас решим эту проблему, - я передала ей малышку и пошла, искать Селивана.

Мужчина ремонтировал козырёк над крыльцом, свесив ноги с крыши.

- Селиван! – окликнула я мужчину. – Прасковье костыли нужны! Сможешь сделать?

- Сделаем… найду подходящие деревяшки и состругаю! – крикнул в ответ слуга. – Сегодня займусь!

Я поблагодарила его и с интересом заглянула за невысокий забор. По соседству точно никто не жил. Все заросло кустарником, сквозь который с трудом можно было пробраться. Когда я поинтересовалась у Прошки, чей это участок, он пожал плечами.

- Бог его знает, Еленочка Федоровна. Я сколько себя помню, там не жил никто. Да и дома там нет.

Ну, раз так, то пока не объявился хозяин можно устроить себе место для занятий спортом на свежем воздухе. В комнате все равно было не так свободно, как мне бы хотелось. Нужно пробраться туда и все хорошенько рассмотреть.

Найденные мною простыни уже висели на улице, сияя белизной. Акулинка полночи кипятила их, а потом подержала в уксусе. Теперь осталось смастерить из них пелерины. Рушники девушка взялась кипятить на улице, потому что на печке это было не совсем удобно. Во-первых, кухня наполнялась паром, а во-вторых, жара распространялась по всему дому.

А еще мне приспичило купить белую краску, чтобы выкрасить облезлую мебель. Парикмахерская станет более светлой, чистой, что непременно сыграет свою роль.

За краской мы, естественно, отправились вместе с Прошкой. Он знал здесь все, поэтому сразу же предложил мне несколько вариантов.

- Есть две лавки, где ваши краски купить можно. Одна далеченько… Туда долго топать придется. Еще у купца Жлобова в лавке красками торгуют.

Идти к Жлобову не очень хотелось. Но, немного поразмыслив, я все-таки решилась. Он что там, дежурит, что ли? Нас и не увидит никто.

Так и вышло. Я спокойно купила краску, а еще красивого ситчика на шторы. Расцветка – светло-коричневые полосы по белому тону. Она как раз будет отлично смотреться на фоне светлых стен парикмахерской и не станет бросаться в глаза. Все-таки это мужская цирюльня, а не дамский будуар.

Выйдя из магазина, я уже было повернула в сторону дома, но вдруг увидела, как за деревьями поблескивает вода.

- Прошка, а что это там?

- Где? А-а-а… так это пруд! – ответил мальчишка. – Хотите посмотреть? Там уточки живут!

- Хочу, конечно! – я решила, что даже если кто-то и придет сегодня в парикмахерскую, то вполне может подождать или прийти позже. С утра нас не посетило ни одного человека.

Мы спустились к небольшому водоему, вода которого была похожа на расплавленное серебро, и присели на толстую корягу.

Здесь оказалось очень красиво. В воде отражались лучи солнца, к ее зеркальной глади склонились плакучие ивы, а на противоположном берегу тихо шелестели заросли камыша.

- Там прячется семья диких уток, - прошептал Прошка, кивая на камыш. – Мама-утка с маленькими желтыми утятами! Они такие хорошенькие!

- Часто приходишь сюда? – спросила я, и он закивал.

- Ежели есть минутка свободная… туточки спокойно…

И тут я услышала странный звук. То ли писк, то ли всхлип. Может какая-то птичка? Но Прошка тоже насторожился.

- Вы слышали, Еленочка Федоровна?

Мальчишка осторожно поднялся и, сняв башмаки, пошел к зарослям ивняка. Его не было несколько минут, но когда он появился, я поняла, что Прошка увидел нечто из ряда вон выходящее.

Его глаза горели, щеки покрылись румянцем, и он почти бежал обратно.

- Еленочка Федоровна! Там это! Эта!

- Да что там такое? – я нетерпеливо уставилась на него. – Что ты