Золотые ласточки Картье - Екатерина Лесина

Пришлось брать. И раз. И другой, и третий… и платье выбирать с Женечкой, потому как у девочки хандра, а Василина совсем на сестру внимания не обращает, это плохо… Да и Тимур не против. Тимуру Женечка пришлась по душе, и он искренне старается, сводит ее с друзьями. Вот только эти друзья по-прежнему Женечку не устраивают.

– Он же урод! – с возмущением говорит она, накладывая на ноготки третий слой лака. – Ты же не хочешь, чтобы я за урода замуж вышла?

– А Валик?..

– Валик зануда… Денис – нищий… Вы нарочно это, да? – Женечка хмурится. – Найди мне такого, как Тимур… а лучше Тимура отдай…

Василина готова ответить в кои-то веки резко, зло, но Женечка тут же смеется.

– Пошутила я, пошутила… он и сам не пойдет, – но очень тихо добавила: – Наверное.

Меж тем дело все-таки двигалось к свадьбе. Василина купила платье из крепдешина, с плиссированной юбкой и рукавами-буф. А заодно фату в два яруса, пышную, из немецкого кружева… Женечке тоже платье приобрели…

– Ну и что, что белая? Да, я не невеста, но ведь оно другое! – уверяла она, оглаживая подол, расшитый серебряной нитью. Василина давила непристойную почти зависть: в этом платье сестра выглядела удивительно хорошенькой, не то что сама Василина.

– Не переживай, – сказала Любочка, которую давно уже величали Любовью Валерьевной, – главное, что он тебя любит.

И отец соглашался.

Мама, которая так и не примирилась ни с ним, ни с разлучницей, ничего не говорила, но лишь поджимала губы, всем своим видом демонстрируя, что Василининого выбора не одобряет. А может, она, памятуя о собственной судьбе, не одобряла само замужество.

Беда случилась за неделю до свадьбы.

Принесла ее Женечка. Она исчезла накануне и отсутствовала всю ночь, но исчезновение это было не первым, а потому Василина не слишком-то волновалась. Куда сильней она переживала о том, удастся ли купить копченую скумбрию на свадебный стол…

Женечка вернулась не одна.

Она привела за руку Тимура и, толкнув его в бок, велела:

– Говори.

– Что говорить? – удивилась Василина, уже подозревая нехорошее. Жених выглядел хмурым, несчастным и растерянным.

– Мы… мы решили… Василина, прости, пожалуйста, я уверен, что ты найдешь того, кто тебя достоин, – он беспомощно оглянулся на Женечку, и та со вздохом – все-то приходится самой делать – заговорила:

– Мы с Тимочкой поженимся. Он любит меня, а я люблю его. Вот так…

Вот так…

У Василины земля ушла из-под ног. Как это – Женьку любит? Еще недавно они с Тимуром говорили, пусть не о любви, но о совместном будущем, а теперь получается, что нет никакого совместного будущего? Что он любит Женечку? И они поженятся?

– А я? – беспомощно спросила Василина, чувствуя, как кружится голова.

– А что ты? Хочешь, свидетельницей будешь, – Женечка плюхнулась на кровать. – Вась, ну не переживай. Бывает такое. Сердцу ведь не прикажешь…

Она погладила Василину по плечу, и этот жест, небрежный, дань подходящему моменту, стал последней каплей.

– Вон, – сказала Василина, чувствуя, как закипает в груди дурное. – Вон пошла… ш-шалава…

– Видишь, Тимка, – Женечка нисколько не обиделась. – Я же тебе говорила, что она вовсе не такой ангел, как ты себе вообразил…

– Вон, – Василина поняла, что еще немного, и попросту вцепится в горло этой лживой твари, которая притворялась ее, Василининой, сестрой.

Кажется, впервые в жизни с Василиной случилась настоящая истерика.

Придя в себя, она обнаружила, что сидит на кровати, уткнувшись в пухлое Любочкино плечо, и плачет. А Любочка обнимает, гладит по голове, будто маленькую, и успокаивает…

– Не надо, деточка, не стоит он того. нехороший человек… с гнильцой.

– Эт-то она, – говорить получалось с трудом, и горло саднило. – Она все…

– Она, конечно, поступила очень плохо, – сказала Любочка, отстраняясь, и ладонью вытерла мокрые Василинины щеки, – и оправдать я ее не могу, но… и он хорош.

– Она увела…

– Твой Тимур – не баран, чтоб его на привязи уводить. Ушел – это да, но лучше теперь, чем после свадьбы.

Вспомнилась мама, и что права она была, когда не одобряла Василининого замужества. И пусть, теперь Василина останется одна и на всю жизнь.

– Не говори глупостей, – сказала Любочка, целуя в макушку. – Все проходит. И это пройдет.

Она оказалась мудра, старшая медсестра реабилитационного центра, но тогда Василине казалось, что боль ее будет вечной. От этой боли, от безысходности, от того, что Женечка украла не только Василининого жениха, но и саму свадьбу.

А и вправду, зачем дважды тратиться?

Кафе заказано, гости приглашены, а что невеста будет другой, так… и не такое бывало.

Василина слегла. Она впервые в жизни заболела, серьезно, с температурой под сорок, с головной болью, которая не оставляла ее даже во сне, и бредом. Она лежала, твердо вознамерившись умереть, но Любочка сидела рядом.

– Вот, – однажды она вложила в руку что-то небольшое и холодное, впрочем, Василине теперь постоянно было или холодно, или, напротив, очень жарко. – Возьми… Больше ни один мужчина не оставит тебя по собственной воле.

– Что это? – говорила Василина очень и очень тихо.

Силы таяли. И, наверное, она бы все-таки умерла, но… то, что лежало в ослабевшей руке, внезапно заинтересовало ее. Василина узнала ласточку, которую сама Любочка носила не снимая.

В детстве Василине очень хотелось эту ласточку потрогать, а еще лучше – примерить. Но Любочка, в остальных случаях потакавшая Василининым немногочисленным капризам, не разрешала.

– Это ласточка Картье… был такой известный ювелир, – Любочка погладила мокрые Василинины волосы. – Мой прадед заказал у него ласточек… в подарок дочерям.

Подвеска из белого металла.

Птица, расправившая тонкие крылья, смотрит на Василину, и видится в желтом ее глазу упрек: дескать, разве можно так с собой-то?

– И… что?

– Ничего. Просто от женщины, которая носит ласточку, ни один мужчина добровольно не откажется.

Любочка ушла, оставив Василину наедине с ласточкой.

Верить? Или не верить?

Василина здравомыслящий человек, но… ей так хочется чуда. Или не чуда, но гарантии, что история не повторится.

Василина заснула с ласточкой в руке, а проснулась не то чтобы здоровой, но без желания умереть. Оправлялась она долго, и в ее мире, сузившемся до размеров комнаты, которая больше не казалась такой уж просторной, царило спокойствие.

Книги, которые приносила из библиотеки Любочка. Вышивка крестиком. Учеба.