Император Август и его время - Игорь Князький

Ещё до внесения его имени в списки Секст Помпей уже был настороже. Когда объявили вне закона всех убийц Цезаря, то и он почему-то оказался в их числе, хотя никакого отношения к заговору не имел и иметь не мог. Поскольку флот оставался в его распоряжении, то он резво увёл корабли из Массилии и выжидательно крейсировал по морю вдоль побережья Италии. Может ещё надеялся, что Антоний и Лепид вновь протянут ему руку?

В конце концов, Помпей оказался на побережье Эпира в Ионическом море, где набрал себе на службу ещё многих опальных, беглецов и пиратов. Сухопутных баз Секст пока не имел, но силы его вскоре настолько возросли, что он решился овладеть Сицилией[411]. Перебравшись вновь в Тирренское море, флот Помпея подошёл к северу острова, где без труда захватил города Милы и Тиндарис. Однако нападение на Мессану ему не принесло успеха. Наместник провинции Сицилия квестор Авл Помпей Вифаник сумел защитить город. Но тут на помощь Сексту неожиданно пришёл наместник провинции Африка Квинт Корнифиций, а двое изгнанников – Гирций и Гай Фанний, укрывшиеся у молодого флотоводца, убедили доблестного Авла начать переговоры с теми, кого он только что так умело побил под Мессаной[412]. В результате было заключено соглашение, согласно которому Авл Помпей Вифиник решился разделить управление Сицилией с Секстом Помпеем[413].

Дуумвират правителей острова просуществовал совсем недолго. Вскоре Секст Помпей приказал убить недальновидного Авла Помпея Вифаника и с 42 г. до н. э. стал единоличным правителем Сицилии. Запоздалая попытка триумвиров вернуть себе господство над стратегически и экономически важной провинцией провалилась. В морском сражении флот Секста Помпея одолел морские силы триумвиров под командованием легата и друга Октавиана Квинта Сальвидиена[414]. Сицилия была триумвирами утрачена и стала фактически самостоятельным владением Секста Помпея. Это был пренеприятнейший сюрприз, поскольку и сам плодородный остров снабжал Рим продовольствием и рядом с ним проходил морской путь из Африки – богатейшей хлебной провинции Римской державы. Обеспечив себе господство в Тирренском море, опираясь на Сицилию, Помпей контролировал и морские пути, и побережье Италии. Это создавало сильнейшие трудности с продовольственным снабжением – как столицы, так и всего Аппенинского полуострова. Секст Помпей это прекрасно понимал и, став теперь непримиримым врагом триумвиров (по их же собственной глупости!), делал всё возможное, чтобы создать им как можно больше трудностей и проблем. И это у него прекрасно получалось!

Тем временем в Риме триумвир Марк Эмилий Лепид праздновал свой триумф, каковой он заслужил как раз тогда, когда сумел уговорить Секста Помпея покинуть Испанию и удалиться в Массилию, где и возглавить флот. Поскольку Лепиду удалось в послании к сенату представить свои действия как выдающуюся и главное бескровную победу, то его удостоили и благодарственных молебствий, и даже конной статуи. А солдаты уже во второй раз провозгласили его императором, почему и обрёл он право на триумф. А так как до этого гражданская война на земле Испании, казалось, победой божественного Юлия при Мунде завершившаяся, благодаря энергии Секста Помпея вновь не на шутку разгоралась, то в Риме вправе были полагать действия Лепида немалым благом для Республики.

В честь собственного триумфа Лепид издал «эдикт следующего содержания: «В добрый час! Приказываю всем мужчинам и женщинам приносить жертву и праздновать настоящий день. Кто будет уличён в невыполнении настоящего приказания, будет считаться в числе проскрибированных». Лепид праздновал триумф в храмах, причём все принимали участие в праздничной одежде, но с ненавистью в душе»[415].

Лепид отмечал свой испанский триумф 31 декабря 43 г. до н. э. А на следующий день, 1 января 42 г. до н. э., все триумвиры, сенат римского народа и все действующие магистраты приняли присягу in acta Caesaris. Она с этого дня стала ежегодно возобновляемой[416]. Состоялось торжественное обожествление Гая Юлия Цезаря. Согласно закону Руфрена, его статуи теперь должны были воздвигаться по всей Италии. Наибольшая выгода от произошедшего досталась Октавиану. Он теперь на абсолютно законном основании становился «сыном бога» («divi filius»)[417]. Так окончательное воплощение нашли слова Марка Туллия Цицерона о «божественном мальчике»! Только вот получил оратор от него в награду не благодарность, но погибель лютую…

Как divi filius Октавиан теперь явно выделялся среди коллег-триумвиров, ибо те не на что подобное никак не могли претендовать. В то же время полагать, что молодой Цезарь уже тогда возглавил триумвират, отводя Антонию и Лепиду роли простых исполнителей своей воли, преждевременно[418]. Ведь впереди была война с легионами Брута и Кассия, под чьей властью был весь восток римских владений со всеми его огромными ресурсами. И войск убийцы Цезаря собрали под своими орлами предостаточно. Потому сейчас на первый план неизбежно выдвигался Марк Антоний, бывший и многоопытным военачальником, и самым авторитетным в армии триумвиров полководцем.

Восточному походу Антония и Октавиана предшествовало малоприятное для триумвиров открытие: проскрипции не дали им достаточного количества денег на покрытие военных издержек, на что они так рассчитывали. «Домашнее имущество проскрибированных было расхищено»[419]. Рядовые «творцы» проскрипций, похоже, себя не обижали, не слишком соотнося своим корыстные интересы с целями триумвиров. В итоге «не доставало ещё двухсот миллионов драхм»[420].

В поисках необходимых для продолжения гражданской войны средств триумвиры порешили обложить вновь введённым налогом богатых женщин, каковых в Риме было немало. «Объявив об том в народном собрании, триумвиры составили список 1400 женщин, владевших наибольшим состоянием. Им надлежало, представив оценку имущества, внести на военные нужды сумму, какую каждой назначат триумвиры. Скрывшим что-либо из имущества или неправильно оценившим его назначены были наказания, а осведомлявшим об этом как свободным, так и рабам – награды»[421].

Римские матроны решительно возмутились и сочли для начала наиболее благоразумным обратиться за защитой к женщинам же – родственницам триумвиров. Их сочувственно выслушала мать Антония, но жена его Фульвия, теперь ещё и тёща Октавиана, ни малейшей женской солидарности проявить не пожелала. Она депутацию недовольных новоявленным налогообложением матрон самым вульгарным образом прогнала от своих дверей. Женщины не растерялись и немедленно направились прямо на форум, где в это время заседали триумвиры[422].