Все дело в платье - Татьяна Веденская

– У девочки их непереносимость, аллергия. Пищевая реакция, – пояснила мама.

– На лобстеров? – вытаращился Николай.

– Между прочим, далеко не такой редкий случай, – кивнул врач. – Морепродукты исключительно аллергичны. Но мы вовремя сделали укол, так что не волнуйтесь. Отек спадет через пару часов.

И доктор закрыл свой чемоданчик. Николай расплатился, а когда вернулся в комнату, Маша уже стояла одетая, рядом со своей матерью. Растерянно переводя взгляд с одной женщины на другую, Гончаров нахмурился.

– Уходишь? Почему?

– Маше нужно оставаться под присмотром медика, – пояснила мама, но Николай знал, видел это в Машиных глазах – дело не в этом.

– Останься, – попросил он.

– Мне… мне нужно подумать.

– Я не хочу… Я знаю, я не должен был так реагировать. Я просто так обрадовался, что… Я решил, что ты беременна.

– Я не беременна, я просто напугана. Это не значит, что я против. Просто нужно время, понимаешь? Не все сразу, не все сегодня. Я… я приеду завтра, хорошо? – Маша потянулась и поцеловала Николая в губы. – Я не обиделась и надеюсь, ты тоже.

– Нет, – пробормотал Николай, притягивая Машу к себе. Татьяна Ивановна демонстративно отвернулась, делая вид, что все эти шуры-муры происходят не на ее глазах.

– Мне просто нужно отдохнуть, – шепнула Маша и выскользнула из рук.

С приходом зимы желание вставать из постели исчезало почти полностью, и этот рывок от большой кровати в гончаровской спальне до прохладной, несмотря на теплый пол, ванной был почти подвигом. Подобные подвиги Маше приходилось теперь совершать каждый день, после того, как на Москву упал снег. В этом году позже, чем обычно, первый снег появился только в декабре, но тем болезненнее была эта перемена. Снега выпало сразу много, целых девять сантиметров, если верить метеорологам, и одним махом усталые, но еще зеленые газоны окрасились в белый цвет, а москвичи нацепили шапки и подняли воротники у своих пальто. Откуда бы ни дул ветер, это был ветер северный – ледяной, кусачий, бесцеремонный тиран, дающий пощечины бегущим по дорогам людям.

Вставать в доме Николая было особенно тяжело, ибо рядом лежал змей-искуситель, готовый в любую минуту отменить и работу, и весь день, объявив какой-нибудь выходной в честь особенно удачной яичницы-глазуньи.

– Но разве тебе самому не нужно на работу? – смеялась Маша, разглядывая своего взрослого серьезного жениха, переворачивающего кухню вверх дном ради двух тарелок с завтраком.

– Ну ее, – качал головой Николай. По необъяснимым причинам из них двоих именно Маша была более привязана душой к тому, что происходило на их поле. Ее тянуло туда, и ей так нравился вид на зимний поселок сейчас, когда все канавы и траншеи присыпало белым и остались только красивые дорожки и заборчики, новенькие домики, таунхаусы и дуплексы в уже отстроенной первой очереди поселка, теплый свет в окнах. Канадская технология позволяла лепить домики, как горячие пирожки, и к Новому году в первых домах уже собирались давать ключи.

– У меня встреча с рекламщиками, Коля. Мне нужно попасть на поле. – Маша сидела, завернувшись в плед, на высоком стуле и болтала ногами в ожидании завтрака.

– Рекламщики? Что, Ольга решила усилить воздействие на несчастную целевую аудиторию? Неужели продажи ее не устраивают? – покачал головой Николай.

– Зимний блок рекламы отличается от летнего, но мы собираемся сделать нечто новое к весне. Кроме этого, я хотела заехать в контору, взять документы по земле под парк. Ольга просила завезти.

– Гхм, а они уже готовы? – удивился Николай. – Так быстро?

– Регистрация протокола идет месяц, – пожала плечами Маша. Слушания в деревне прошли «на ура», и это, между прочим, не без помощи Маши Кошкиной. Весь ноябрь она потратила на то, чтобы сделать ознакомительные материалы, обойти жителей деревни, еще раз поговорить с людьми, опросить их мнение. Результат – слушания вышли гладкими и ровными, как вода в горном озере. Никто не бросил камня, не пустил по воде кругов, даже ветер не подул. На все слушания ушло всего два часа.

– Ох, откуда в тебе столько желания работать, не понимаю.

– Слушай, а давай устроим в поселке праздник в связи с выдачей первых ключей, – ответила Маша, игнорируя вопрос о своих амбициях. – Ты понимаешь, я езжу мимо, вижу столько незаконченных поселков с домами, как обломками недолеченных зубов, – там масса людей заплатила деньги, чтобы не получить ничего. Все вокруг боятся, что строительство за городом будет долгостроем.

– Любой, кто приедет к нам на поле, поймет, что «Русское раздолье» – живой поселок.

– Любой, кто приедет, – согласилась Маша. – Но есть же те, кто не доедет.

– Так они и праздник твой не увидят, – пожал плечами Николай. – Только лишние деньги потратим, а бюджет уже и так весь выбран. Ольга будет против.

– Не думаю. Ты посмотри на это с другой стороны. Если устроить все правильно, с лентами, подарками, банкетом в офисе, пригласить пару правильных журналистов, то информация о том, что «Русское раздолье» открыло зимний сезон для своих жителей, попадет в газеты, интернет-порталы, на всякие-разные сайты, рекламирующие недвижимость. Главное, подготовить эту пиар-площадку.

– Пиар-площадку? Ох, не нравится мне эта осведомленность, – вздохнул Николай. – Ты слишком много общаешься с моей сестрой. Амбициозная жена, которая только спит и видит, как убежать на работу, – это не моя мечта.

– Да, я знаю, твоя мечта – безынициативная жена, сидящая дома с десятью детьми.

– Между прочим, я никогда не считал тебя безынициативной. Но сидеть дома с детьми – так ли уж это плохо? Я не против, чтобы у тебя были какие-то занятия для себя.

– Фитнес, шопинг, мопинг?

– Мопинг? Это что еще за зверь? – рассмеялся Николай. Он поставил перед Машей тарелку, чмокнул ее в нос, а затем и в губы, ясно давая понять, что не собирается снова ругаться по поводу их жизненных планов, да еще и с утра пораньше. Благополучная личная жизнь, как выяснилось, состояла из постоянных споров и выяснения если не отношений, то планов, представлений о мире, добре, зле и о том, кто и что должен и, главное, НЕ должен в семейной жизни. Машины представления обо всем рождались из примера ее собственных родителей, где мама была кем-то вроде королевы-пчелы, командовала папой, решала все вопросы, начиная с того, куда поехать на лето, заканчивая тем, стоит ли покупать машину. Ну, и немного, совсем малое количество Машиных представлений о семье было получено в ходе прочтения романов и просмотра фильмов о любви. Однако эти представления сильно расходились друг с другом, часто заканчивались на том, чтобы принести что-то в жертву, спасти кого-нибудь или совершить какое-нибудь подходящее случаю геройство. И даже сама Маша, имеющая теперь опыт этой самой личной жизни, понимала – романы создавались только для того, чтобы читать и откладывать в сторону. К реальной жизни они имеют крайне отдаленное отношение.