Я – сталкер. Синдром героя - Александр Тихонов

– Мягким местом об косяк, – буркнул Хусаинов, появляясь из зарослей. – Сколько их было, когда вы на разведку выбирались?

– Пятеро, – отчеканил Спрут.

– Будем считать… Вот один, которого вы сняли. Он, зараза, меня прижал с холма. Если бы не мазал раз за разом, точно пришил бы. Вот два, – он ткнул мыском берца один из лежащих трупов. Третий у нас подгорел чуток… Четвёртый пошел посрать и встретился со мной… Ну да, всё правильно. Возле насыпи ещё один трёхсотый.

– Монгол, ты просто… – восхищённо всплеснул руками Спрут. – Ты феномен… Кроме Хема, ни один сталкер так не может…

Парня трясло от страха и адреналина, зубы стучали.

– Идёмте со мной, покажу трофей, – махнул рукой Монгол и пошел, проламываясь сквозь кустарник.

Сталкеры двинулись следом и через минуту вышли к железнодорожной насыпи высотой метров десять. Пологий склон зарос кустарником и мелкими деревцами, наверху – кажущийся игрушечным на таком расстоянии товарняк – пять или шесть вагонов. Именно здесь все молодые парни, пришедшие в Зону, перебирались через насыпь. Поднимались наверх, стараясь не попасться на глаза военному патрулю, частенько ошивающемуся в окрестностях, и лавируя между аномалиями. Там ребята проползали под вторым с конца состава вагоном – обязательно под ним, потому что под прочими всё заросло «кровавой колючкой» – растением, способным прожечь любую одежду и сильно изранить человека. Оказавшись на противоположной стороне, сталкеры спускались к заброшенной ферме и продолжали свой путь. На словах всё просто, на деле же каждую неделю кто-нибудь погибал здесь от пуль военных, от шипов «колючки» или от рук бандитов и сектантов, которые любили устраивать засады на лопоухих сталкеров.

Пленник Монгола – мужик лет сорока с лицом запойного алкаша – сидел у подножия насыпи, в траве. Руки его были стянуты за спиной автоматным ремнём. Монгол настолько хитро закрутил ремень, что бедолага не мог и пошевелиться.

– Парень лет семнадцати, – без лишних предисловий начал Монгол свой допрос, – татарин. Проходил здесь?

Сектант тупо смотрел на пленителя, ничего не говоря.

– Если не скажешь, я тебе яйца отрежу, – спокойно предупредил Монгол. – Сначала правое, потом левое.

– А если скажу?

– Тогда наоборот. Сначала левое, потом правое, – и жутко улыбнулся. – Если расскажешь, я тебя отпущу. Слово сталкера. Ну!

– Был такой, – закивал сектант, – ещё ночью мы схватили его, но он сбежал.

– Давно?!

– Да когда вы на нас напали!

Лицо Монгола вытянулось от удивления:

– И получаса не прошло?

Сектант кивнул.

– Куда он побежал?

Пленник молчал, за него ответил Шприц:

– Тут дорога одна, через насыпь.

Монгол вскочил на ноги, потеряв к пленнику всякий интерес, сдёрнул с плеча автомат и побежал вверх по склону.

– Монгол! – рявкнул Шприц так, что даже невозмутимый татарин вздрогнул.

– Ну, чё орёшь? – обернулся Хусаинов, полезший было на вершину, – Зона шума не любит.

– Мы идём с тобой, сталкер.

Хусаинов усмехнулся:

– Да что у вас за присказка такая… не сталкер я.

– Поклялся же этому, дал слово сталкера…

Татарин, не ответив, быстро зашагал вверх по склону. Детектор аномалий пищал, раны по всему телу ныли. Каждая минута, да что там, секунда была на счету.

По мере приближения к вершине насыпи, Монгол всё сильнее погружался в туман. Тот становился гуще, обволакивал. Посмотрел налево – и увидел теряющиеся в тумане хвостовые вагоны поезда, направо – лишь два вагона, а дальше – белизна.

Подобравшись к прорехе в ограждении из ржавой колючей проволоки, Хусаинов заглянул под ближайший вагон. Оттуда дул холодный, пахнущий медью ветер.

Вслед за Азатом на насыпь спешно взобрался Шприц. Огляделся, указал под вагон:

– Давай туда. Под другие не суйся. Там не пролезть.

Хусаинов медлил. Чутьё, ещё ни разу его не подводившее, требовало ни в коем случае не лезть под вагон. Он вынул из мешочка болт, кинул в просвет, и тот мгновенно упал на шпалы капелькой расплавленного металла.

– Аномалия… – похолодев, сообщил Шприц. Висит между рельсами и днищем, нужно искать обходной путь.

– А как в таком случае прошел мой сын?

– Не знаю…

– По крышам вагонов…

– Откуда ты знаешь, что он сделал именно так?

– Потому, что я бы так сделал.

Монгол ухватился за ржавые детали вагона, принялся взбираться. С тяжеленым рюкзаком и автоматом подъём давался непросто, однако через пару минут он взобрался на крышу вагона, гулко отзывающуюся на касания ног. Там, на площадке из ржавого металла, лежал смартфон, часто-часто вздрагивающий. Входящий вызов.

Монгол лёг на крышу вагона, оказавшуюся на удивление тёплой. Где-то под ним, в вагоне, пульсировала свежая аномалия. Он чувствовал это. Вот и индикатор батареи смартфона, лежащего сейчас совсем рядом, показывал – «идёт зарядка». Быстро схватив смартфон, Хусаинов поднёс трубку к уху и выдохнул:

– Кто это?

Спрашивая, он уже знал ответ.

– Отец… – голос Рамиля Хусаинова, звонкий, ломающийся, мальчишеский, прозвучал в динамике и больно резанул по сердцу Монгола.

– Да, это я, – Хусаинов с трудом подавил желание немедленно вскочить и броситься бежать по крышам вагонов.

– Отец, не ходи за мной, – уже спокойнее попросил Рамиль.

– Я за тобой пришел, чтобы…

– Не надо, отец.

– Да ты что, сынок? Всё уже кончилось, всё позади. Мы должны вернуться домой. Там мама, она нас ждёт.

– Я остаюсь, – резко, безапелляционно заявил парень. – Спасибо, что пришел за мной, и всё такое, что выручил сейчас – я бы не выбрался из плена. Но не пытайся идти за мной. На крыше четвёртого вагона аномалия, ты не пройдёшь. Даже сектанты не прошли… А я прошел.

– Как? – только и спросил Монгол.

– «Сталкерская удача», – тут же нашелся Рамиль. – Слышал о таком?

– Слышал…

– А это значит, отец, что Зона меня выбрала в свои любимчики. Я – сталкер. Прирождённый.

– Это просто удача. Не сталкерская, а самая обыкновенная, слепая человеческая удача.

– Это не так, – Рамиль не сдавался. – Я чувствую Зону…

– Ты в Зоне всего двое суток!

– Этого достаточно, – капризно воскликнул парень, – я семнадцать лет не мог ужиться во внешнем мире. Учился, пытался стать таким же, как все. Не смог! Не вписался в рамки. Девушки, друзья, развлечения… всё было, но было таким пресным и ненужным. Я чувствовал, что мир вокруг – иллюзия.