Тайна раскроется в полночь - Марина Серова

Бедняга Герман тут же растерянно кашлянул.

– Пользе? Какая же в том польза?

– Банальная: страх – наш главный враг. Победишь страх – будешь жить и радоваться жизни.

Ему потребовалось несколько секунд для ответа:

– Возможно. Надо будет как-нибудь выкроить более-менее свободное время и тоже прочитать сей труд.

– От души советую. Не пожалеете!

Он весело рассмеялся, и это во многом было наградой мне за весь труд следствия – истерзанный подозрениями и страхами клиент наконец-то радовался.

– Татьяна, я очень вам благодарен, – отсмеявшись, Герман тут же заговорил деловым тоном. – Завтра мою Ольгу выписывают из клиники. А танталовы муки всего нашего семейства с полицией начинаются уже сегодня – лично я буду давать показания в час дня. А вот вечером я хочу пригласить вас на встречу – во-первых, чтобы расплатиться с вами, а во-вторых, чтобы отметить успешное завершение дела.

Разумеется, я была обеими руками «за», а поскольку отныне я была абсолютно свободна, то предложила самому Герману назначить время и место встречи.

– Давайте встретимся в восемь часов там же, где и первый раз, – в ресторане «Каир». Заодно и поужинаем. Вы не против?

Конечно, я была не против, благо ресторан находился в паре шагов от моего дома и был своего рода символом: Каир – Золотой Город Софьи Златогорской, с которой все и началось. Мы уточнили еще несколько деталей и распрощались.

После череды серых дождливых дней погода неожиданно изменилась: дождь прекратился, и целый день на небе ярко светило солнце. Деревья стряхнули с листьев влагу, и золотые, красные, коричневые листья зашелестели, словно радуясь сухой погоде и последнему теплу.

Мы с Германом прекрасно посидели за ужином в ресторане, отведав шедевры восточной кухни и произведя полный расчет. Под конец Герман предложил мне прогуляться по набережной и просто поболтать. Разумеется, я была не против, потому как меня чисто по-женски интересовали отдельные истории его родных.

– Вы не представляете: весь наш дом словно очнулся после столетней спячки, все как будто бы вдруг отрыли глаза и впервые по-человечески взглянули друг на друга, – голос Германа в сгущающихся сумерках звучал возбужденно и радостно. – И удивительно, но факт: первыми заговорили о том, что всем надо бы разъехаться, сами сестры. Я не успел и рта открыть, как Светлана заявила: «Герман, я тебе очень благодарна, но, наверное, на днях я съеду на свою старую квартиру и снова пойду работать в кафе. Только, пожалуйста, не обижайся!»

Только я успел сообразить, что ответить, как Маша добавила, как бы между прочим: «Я тоже завтра съезжаю. Кстати, Инна вчера сказала, что уходит в монастырь». Вот такой вот расклад! А я всю голову себе сломал, думая, что сказать, чтобы никого не обидеть! Я ведь уже встретился с защитниками животных и обговорил с ними вариант открытия в доме ветеринарной лечебницы и приюта для бездомных животных.

Конечно, мне было любопытно узнать все подробности: можно себе представить лица услышавших о столь щедром подарке!

– И как они на это отреагировали?

Герман вновь весело расхохотался.

– Да уж, это было нечто! Сначала они смотрели на меня с таким подозрением, словно я преподнес им некоего троянского коня: начали этак осторожно интересоваться, нет ли долгов за коммунальные услуги, а лично у меня – каких-нибудь проблем с налогами и прочим. Пришлось сказать, что этот шаг – в угоду моей взбалмошной супруге, которая просто обожает кошек и собак.

– Поверили?

– А то! И, между прочим, у них будет работать и моя сестра – вы ведь помните, что Мария по профессии ветеринар?

– Конечно, помню. При нашем последнем с ней разговоре она сама говорила о том, что хочет снова начать работать. Что ж, я рада за нее.

Герман мимолетно нахмурился.

– Вы наверняка в курсе истории с ее сыном?

Ну, разумеется, для всего семейства стало шоком открытие, что Гоша оказался элементарным жиголо. Не верю я в любовь до гроба с женщиной, годящейся ему в матери, которая при этом успешный предприниматель.

Я осторожно кивнула.

– Жизнь полна импровизаций.

– Это какой-то кошмар! – Герман возмущенно взмахнул руками. – Молодой, неглупый парень и сошелся с дамой, которая просто-напросто ровесница его матери! На месте Марии я бы встретился с ней и всерьез поговорил.

– А может, не стоит? В конце концов, это ведь его жизнь, ему и решать.

Некоторое время мы шли молча. Я размышляла, как поделикатней задать вопрос по поводу главной трагедии – реакции Инны на известие о том, что ее дочь оказалась преступницей.

Герман сам заговорил на эту тему:

– Вы знаете, я так рад, что все завершилось благополучно, что вы оказались в нужный момент в нужном месте и предотвратили самое настоящее убийство! И одновременно каждый раз, как начинаю думать обо всем этом, мне становится страшно. Как могла славная девочка с такими чистыми глазами оказаться преступницей? Как она могла всерьез подготовить целых три попытки убийства, которые лишь по счастью не завершились ее триумфом? Как она могла пытаться убить свою собственную сестру? Это какой-то кошмар!

– Для матери – кошмар вдвойне.

– Да…

Некоторое время Герман шел молча и вдруг вновь заговорил – торопливо, эмоционально, словно выплескивая все накопившееся:

– Инна всегда так подчеркивала, что она – верующий человек. Всякий раз подробно рассказывала о каждом своем визите в церковь… Признаться, сам я не смог сообщить ей эту ужасную… новость. Спасибо полиции: пришел ваш знакомый капитан Нетолеев и без лишних эмоций объявил ей, что Наталья арестована за попытку убийства прямо на месте преступления.

Герман тряхнул головой.

– О господи, как изменилось лицо Инны! Она словно в одно мгновение постарела на десять лет. И не сказала ни слова, ничего не спросила – кого пыталась убить Наталья, где ее арестовали. Ни слова! Просто развернулась и ушла в свою комнату. А через пару часов пришла ко мне и сказала, что собрала свои вещи – она уходит в монастырь. Но она же мать! Неужели ее не шокировало это известие? Я бы вот так, с первого раза, ни за что не поверил – принялся бы задавать вопросы, кричать…

Что тут скажешь? Я пожала плечами.

– Чужая душа – потемки. Возможно, она что-то подозревала. Ведь она чаще других видела свою дочь, слышала ее слова, наблюдала смену настроений.

Мы снова некоторое время шли молча. Наконец Герман остановился и, развернувшись ко мне, внезапно крепко сжал мои руки своими, теплыми и слегка дрожащими:

– Спасибо, Татьяна! Вы не представляете, как я вам благодарен! Моя жена жива, у нас с ней начинается новая жизнь. Я уже решил вопрос с нашей новой квартирой – мы съедем туда в ближайшее время. Дай вам бог всего, чего вы желаете!