Буря Жнеца. Том 2 - Стивен Эриксон

Незадолго до того, как армия пришла в движение, объявился Торант и пристроился рядом с Током. Воин хмурился, как и всегда по утрам – а также днем и вечером, – когда ему случалось забыть о том, чтобы нанести на лицо слой краски. Поскольку щеки его, подбородок и лоб в последнее время стали от нее покрываться красной сыпью, «забывал» он теперь все чаще и чаще, – но Ток встретил его враждебный взгляд обезоруживающей улыбкой.

– Настало время обнажить мечи, Торант.

– Красная Маска позволил тебе участвовать в битве?

Ток пожал плечами.

– Он ничего на сей счет не говорил – по-моему, сойдет за позволение.

– Не сойдет! – Торант заставил лошадь попятиться, потом развернул ее и поскакал туда, где на летерийском жеребце перед нестройным рядом готовых к бою воинов восседал Красная Маска.

Устроившись поудобней в непривычно высоком оул’данском седле, Ток еще раз проверил лук, потом – стрелы в закрепленном на правом бедре колчане. Битва как таковая его мало интересовала, но хотелось убедиться, что при необходимости он сможет за себя постоять. Дурные предзнаменования. Очевидно, Красной Маске до них дела нет. Ток поскреб мерзкий нарост вокруг пустой глазницы. Как же мне не хватает дарованного Дэнулом глаза – кажется, с тех пор уже целая вечность прошла. Боги, я тогда снова лучником сделался – а теперь от меня, будь я проклят, пользы совсем никакой. Ток Неудачник – стреляет быстро, но мимо.

Запретит ли ему Красная Маска? Ток полагал, что вряд ли. Он видел, как Торант что-то говорит вождю, а его лошадь переступает с ноги на ногу и трясет головой. Воистину, животные становятся похожи на своих хозяев. Выходит, держи я собак, они все были бы одноглазыми. Потом Торант развернул коня и быстрым галопом поскакал обратно к Току.

Хмурость его лишь усилилась. Ток снова улыбнулся ему:

– Настало время обнажить мечи, Торант.

– Ты уже говорил.

– Решил сделать еще попытку.

– Он не хочет подвергать тебя опасности.

– Но ехать вместе с войском я могу.

– Я тебе не доверяю, поэтому не думай, что твои недостойные деяния останутся незасвидетельствованы.

– По-моему, Торант, многовато отрицаний на одну фразу. Но я сейчас что-то благодушно настроен и не стану придираться к твоему стилю – отпущу, так сказать, поводья. Считай, что я с этим вообще завязал.

– Поводья не завязывают, – усмехнулся Торант. – Хуже дурака, право слово.

– Тебе видней.

Войско выступило, сейчас все – включая псарей – ехали верхом, но это ненадолго. Как подозревал Ток, вместе они тоже не останутся. Красная Маска не был склонен считать битву единым событием. Скорее он рассматривал ее как набор отдельных стычек, как столкновение воль; если один из ударов оказывался отбит, он переносил свое внимание в другое место, чтобы продолжить схватку; битва выигрывалась – или проигрывалась – там, где осуществляется координация всех этих многочисленных событий. Фланги вскоре отделятся от основной колонны. Не одна атака, а много; не одна цель, а несколько.

Ток его хорошо понимал. В таком, как он подозревал, и заключалась квинтэссенция тактики всех успешных военачальников по всему свету. Малазанцы определенно воевали именно так, и весьма успешно. Они избегали показных маневров, каждая схватка была именно преднамеренной схваткой, и столь же намеренно нацелена на то, чтобы связать врага яростным, отчаянным боем.

– Маневры оставим дворянству, – сказал как-то Келланвед. – Пусть забирают свои элегантные трюки с собой в могилу. – Случилось это, когда он вместе с Дассемом Ультором наблюдал за унтанскими рыцарями на поле битвы к востоку от Джурды. Те непрерывно разъезжали – взад и вперед, взад и вперед. Изматывая и без того перегруженных лошадей, сея замешательство в рядах собственных солдат, которые ничего не видели в клубах поднявшейся пыли. Ослепшие от собственной хитрости. Дассем все эти маневры породистых болванов попросту игнорировал, и еще не кончился день, как он наголову разгромил всю унтанскую армию, включая некогда вызывавших всеобщий страх хваленых рыцарей.

У летерийцев тяжелой кавалерии не имелось. Но если бы вдруг появилась, то, как полагал Ток, тоже бы только и делала, что маневрировала вслепую.

Или нет. Их боевая магия не отличается ни утонченностью, ни элегантностью. Если называть вещи своими именами, то она груба, как кулак фенна. Что заставляет заподозрить определенный прагматизм, примат эффективности над помпой, и, если на то пошло, пренебрежение ритуальной стороной войны.

Магия. Красная Маска забыл про летерийских магов?

Обширная равнина, где их поджидал враг, – оул’даны называли ее Предегар, Древняя Соль, – не была магически мертвой. В конце концов, шаманы Красной Маски сами использовали ее остаточную магию, чтобы следить за продвижением неприятельской армии.

Красная Маска, ты что, рехнулся?

Оул’даны скакали вперед.

Боюсь, обнаженными мечами дело не ограничится. Ток снова поскреб пустую глазницу и ударил коня пятками, чтобы двигался побыстрей.

Орбину Правдолюбу не нравилось ощущать под ногой что-либо мягкое. Почву, глину, песок – все, что угодно, если оно начинало подаваться под его весом. На поездку в карете он еще согласился, поскольку колеса все-таки были жесткими, когда ее трясло на каменистой дороге, это вселяло хоть какую-то уверенность, отгоняя мысли о ненадежной опоре. Сейчас он стоял на твердом камне, выветренной выпуклости скального подножия над самой дорогой, которая, извиваясь, уходила в глубь долины.

Согретый солнцем воздух дышал запахами студеной воды и сосен. Над стекающими по горным склонам талыми ручьями плясали рои поденок, время от времени шарахаясь в сторону, когда в их гущу устремлялась стрекоза. Голубизна безоблачного неба была ясной и пронзительной по сравнению с пыльной атмосферой Дрена – как и любого другого города, – и Орбин поймал себя на том, что снова и снова бросает взгляд вверх, словно не может поверить собственным глазам.

В остальное время зрение Патриотиста было сосредоточено на трех всадниках, спускающихся им навстречу от перевала. Ранее те вырвались далеко вперед от основного отряда, взобравшись вверх и затем двигаясь вдоль горного хребта к другому отдаленному перевалу, где был перебит весь гарнизон. И, что еще более важно, бесследно пропал некий обоз с оружием. В общей картине потеря значила не так уж и много, вот только управитель Летур Аникт никогда не видел общей картины. Ему свойственно нарезать свои мотивации небольшими кусками и переводить их на язык точных инструкций, отклонений он не терпел, а столкнувшись с любой неразберихой, чуть ли не терял голову. Иными словами, несмотря на всю свою власть и богатство, Летур Аникт был всего лишь бюрократом в самом прямом значении этого слова.

Передовой разъезд наконец-то возвращался, вот только Орбин не сказать, чтобы был тому особенно рад. Поскольку прекрасно знал, что ничего хорошего они не поведают. Обычные истории о разлагающихся трупах, обугленных бревнах, криках воронья и мышах, что копошатся среди крошащихся костей. Ну, по крайней мере, у него появится повод еще раз вломиться в карету управителя и, усевшись напротив мерзкого счетоводишки, попытаться его уговорить – на этот раз с несколько большей убедительностью, – что им следовало бы развернуть колонну и вернуться в Дрен.