Семейная реликвия - Елена Дорош

досталось иное.

– Только три имени? – изумилась Котя.

– Были еще Анастасия, в честь Лизонькиной матушки, и Ольга, в честь матери Николая, ее мужа. Наша семья держалась традиций, иначе все исчезнет, забудется.

Аделаида Петровна вздохнула и вдруг протянула кокошник.

– А ну-ка примерь.

– Что вы! Я не могу! – испугалась Котя.

– Да чего ты боишься! Это же девичий убор! Не женский! Тебе пойдет.

Котя стала отнекиваться. Кокошник – раритет и реликвия. Ей и в голову не приходило напяливать его на себя!

– Да не тушуйся ты, – стала уговаривать та.

Котя отнекивалась, но уже понимала, что против Аделаиды и собственного вдруг проснувшегося любопытства – а в самом деле, каково это в кокошнике ходить? – ей не сдюжить.

Она еще немного посопротивлялась, а потом взяла протянутый кокошник и надела.

– Надо же! – удивилась Аделаида. – Сидит как влитой, будто так и надо. А красиво как!

Котя оглянулась в поисках зеркала.

– В шкафу есть. Загляни.

Котя сунулась в куцый больничный шкафчик, заглянула в узкое зеркало на обратной стороне дверцы и тоже удивилась.

Из какой-то несусветной дали на нее взглянула совершенно непохожая на нее девушка в невиданной красоты головном уборе. У нее был высокий лоб, брови вразлет и стройная шея, на которую свешивались, покачиваясь, жемчужные нити – рясны. Драгоценные камни на кокошнике сверкали, мягко мерцал настоящий жемчуг…

– Неужели это я? – спросила Котя.

– Темновато тут, плохо видно, – огорчилась Аделаида Петровна. – Ты дверь открой на минутку, чтобы лучше тебя рассмотреть. В коридоре свет поярче.

Котя распахнула дверь палаты, вышла на середину и поклонилась на манер какой-нибудь Василисы Микулишны.

– Красота неописуемая! – развеселилась Аделаида.

Котя тоже засмеялась, подбоченилась, красуясь, и совершенно не обратила внимания на проходившего мимо человека. Тот сначала застыл на мгновение, глядя на нее, а потом торопливо отскочил в сторону и скрылся из глаз.

– Ну все, хватит баловаться, – наконец сказала она и пошла закрывать дверь.

Не успела. Даже не поняла, что случилось. В палату вдруг кто-то стремительно шагнул, в один миг сдернул кокошник и толкнул ее так, что она долетела до кровати, ударилась о спинку и рухнула, потеряв сознание.

Она не слышала ни крика Аделаиды, ни топота ног прибежавших в палату медсестер, ни даже голоса Игната, вернувшегося от главврача.

В себя Котя пришла уже на кушетке в смотровой и удивилась, как она сюда попала. Вокруг было тихо, и поначалу она решила, что одна. Но тут над ней склонилось встревоженное лицо Игната. Она вспомнила, что впервые увидела его именно с этого ракурса в дежурке клуба «Ночные кошки», и улыбнулась.

– Рад, что тебе легче, – констатировал Игнат и присел рядом.

– А что случилось? – спросила Котя и потрогала голову.

Почему-то затылок сильно болел.

– Не трогай, – предупредил Игнат, но она все же дотронулась и ойкнула.

– Это что?

– Это ты головой о кровать ударилась, когда летела.

– Куда? – не поняла она.

– Слава богу, недалеко. Чуть левее, и ударилась бы виском.

– Что-то я не помню ничего, – призналась Котя и в то же мгновение все вспомнила.

– Кокошник! – крикнула она и села на кушетке.

Игнат подхватил ее и обнял.

– Да не прыгай ты, заяц! Тебе нельзя резких движений делать!

Котя сбросила его руку.

– Кокошник! Его украли! Опять!

– Не опять, а снова. Прямо с твоей головушки.

Она уставилась на него с подозрением.

– Тебе смешно, что ли?

– Честно говоря, нет. Просто не считаю нужным впадать в панику и дергаться.

– А что с Аделаидой? – снова вскинулась Котя. – Ей хуже стало? Она жива?

– Успокойся! Живее всех живых! Когда ты… когда тебя… короче, она так заорала, что весь персонал и больные с этажа сбежались! Ей не хуже, а лучше стало! Второе дыхание открылось! Уже и показания дала! Врачи еле угомонили. Пришлось снотворное вколоть, а то она все порывалась в погоню пуститься.

– Боюсь, что этот нервный всплеск обернется новым приступом. Кокошник исчез, и никто не может сказать, найдется ли снова.

– Да уж. Многострадальный этот кокошник! Сто лет лежал спокойно, а тут вдруг пошло-поехало. Столько охотников сразу. Но, думаю, на этот раз мы гада быстро поймаем. Больница – все-таки не комод в коммуналке. Тут люди, камеры.

– А кто? Кто этот гад?

– Ты не разглядела?

Котя напрягла память, но та ей ничем не помогла.

– Помню только, что толчок был очень сильный. Мужчина, точно.

Она поднатужилась и вдруг радостно воскликнула:

– Рост средний! В темной одежде! Халат сверху накинут. И… еще… синее что-то.

– Что?

– Лицо, кажется, – ответила Котя и потрогала голову. Господи, больно-то как!

Лицо не может быть синим. Или может? Если, например, закрыть его шарфом.

– У него был синий шарф. Такой… «кашне» называется. Он лицо им закрыл.

Игнат кивнул.

– Опознать сможешь?

– Кашне?

– Ну хотя бы кашне.

– Смогу, наверное. Подожди! Еще жилетка джинсовая под халатом.

– Так, уже теплее. Тебе явно лучше.

Это было немного похоже на похвалу, и Котя вдохновилась:

– Под жилеткой… рубашка в клеточку! Точно! А еще запах от него был. Такой, знаешь, приятный. Дорогой, я бы сказала.

– Ты многое запомнила, оказывается.

Она еще немного напрягла память и выдала:

– Странное сочетание: джинса и кашне, рубашка в клеточку, какие дедушки в деревне носят, и дорогой парфюм.

– Зато найти проще будет.

– А уже ищут? Камеры проверяли? В коридоре кто-нибудь его видел? Он что, за нами следил?

– Вы задаете сразу три вопроса, мне одному ответить трудновато, – пробормотал Игнат.

Коте показалось, что она где-то слышала эту фразу. В кино, наверное.

– Хватит издеваться!

– Я не издеваюсь. Ты не даешь мне сказать.

Котя вдохнула побольше воздуха и…

– Полицию вызвали местные, а я позвонил Дене, потому что он уже в теме, – торопливо начал Игнат, видя, что она готова взорваться. – Серов сразу получил доступ к камерам. Информации маловато. Началось время посещений, люди входили и выходили толпами.

– А на этаже камер нет?

– Есть, но не весь коридор просматривается. Только сестринский пост и вход в ординаторскую.

– Значит, безнадежно?

– Полиция проверяет больных в стационаре.

– Зачем? Он же просто кого-то навещал.

– Значит, проверят всех, кого он мог навещать.

– Так тут четыре этажа!

– Но двигался он именно по этому. Значит, приходил к кому-то из кардиоотделения. Сейчас тут лечатся шестьдесят четыре человека.

– Ну да, конечно! Две недели уйдет на опросы, а он тем временем кокошник так спрячет, что его уже никогда не найдут, и получится, что все было зря, – печально сказала Котя.

Игнат посмотрел на ее пригорюнившуюся скорбную фигурку и испытал уже знакомое жалостливое чувство. Вот уж не вовремя, так не вовремя!

– Я думаю, все проще, чем