Южный Ветер - Даша Благова

скоро Саша увидела в них звериные морды, точнее звериные лица, разумные, мыслящие, вот лисица, волк, вот лев и заяц, они собрались в лесу, у костра, в полночь, темно и ветрено, они обсуждают что-то важное, это звериный совет, лисица говорит, что ее муж, лис, попал в капкан и умер, волк просит льва придумать что-то против людей, ведь у них есть клыки, а заяц что? А заяц – наш разведчик, он найдет село с людьми и позовет нас. А если нас убьют? Нас и так убьют, как лисьего мужа, если мы ничего не будем делать. Я слышал, сойка может наточить всем клыки. Позовем медведя. Выступаем завтра в полночь…

Совет прервался, потому что перед фонтаном уселся пацан, Сашин ровесник, толстожопый и в шортиках. Тьфу ты, сказала Саша и открыла окно. Эй, мальчик, крикнула Саша, иди играть в другое место. Мальчик встал и испугался Сашу, повернулся к ней своим пузом и ничего не ответил. Чего встал, крикнула Саша. А давай вместе поиграем, сказал мальчик, не улыбаясь, как тебя зовут? Саша! А я Вася, выходи. Не могу, сказала Саша, я тут за главную. Понятно. Мальчик отвернулся, сел лицом к фонтану и толстой жопой к Саше, снова загородил ей звериный совет.

– Жень, – позвала Саша. – Жень, пойдем на улицу.

– Папа не разрешает, – сказал Женя, пропускавший поезд у себя под коленкой.

– А мы ему не скажем.

– Он узнает.

– Тогда скажи, что это я заставила. Я же за главную.

– Может, здесь поиграем? Здесь тоже хорошо.

– А, – Саша махнула рукой так, будто стряхнула со стены сказанное Женей. – Здесь все ненастоящее. Настоящее будет снаружи.

– Саш, я боюсь, что папа заругается.

– Когда происходят приключения, всегда кто-то ругается, – сказала Саша. – Но без приключений плохо, лучше тогда вообще не жить.

Женя задребезжал изнутри, совсем немного, легонько. Женя боялся выходить из каморки, потому что видел все неприятности, крики и даже, возможно, мать, которые потянутся за этим выходом. Все нехорошее всегда сбывается, а Саша как будто про это не помнила, так что Женя каждый раз пытался ее отговорить, но каждый раз делал так, как скажет Саша, он не мог делать по-другому.

– Пойдем, – сказал Женя. – Только на чуть-чуть.

Саша открыла окно, и они выползли. Мы как улитки-шпионы, сказала Саша, давай руку, помогу. Пошли к фонтану, возле него снова подпрыгнул толстенький Вася. Вы что, из окна вылезли? Ну да, мы везде лазаем, а ты? Мне нельзя. И нам нельзя. А мне еще больше нельзя. Почему? Потому что, если со мной что-то случится, меня тут никто лечить не будет. Это кто сказал? Мама и папа. Вы откуда? Мы из Москвы.

Саша посмотрела на всего Васю, изучая его московскость, на его голову, живот и ноги, потом на землю, где стоял Вася, и увидела, что у него есть машинки, маленькие и блестящие, шесть штук, таких блестящих Саша раньше не видела. Будем играть в экстремальные гонки, сказала Саша, взяла две машинки и поставила на борт фонтана. Только аккуратно, сказал Вася, чтобы не упали. Саша толкнула машинку, и она улетела на фонтановое дно. А в чем проблема, сказала Саша, вот смотри. Поставила руки на бортик, подпрыгнула и нацепила все свое тело на выпрямленные руки. Потом забросила наверх правую ногу, оперлась на нее и встала. Слабо?

– Верни мою машинку, – сказал московский Вася.

– Сам возьми.

Саша присела, прыгнула и исчезла в фонтане. Потом появилась рука с машинкой, потом половина Саши, потом вся Саша.

– Слабо так же?

– Отдай!

– Сам возьми.

Саша снова столкнула машинку, но прыгать в фонтан не стала.

– Давай, – сказала Саша. – Залезай.

– Я не буду!

– Боишься?

– Нет! Мне нельзя!

– Ты просто боишься, а у нас тут никто не боится.

– Он тоже не лезет, – Вася показал на Женю.

– Он вчера залезал на самую макушку, вон туда, аж наверх.

– Неправда.

– Просто ты трусишка в коротких штанишках.

– Нет!

Московский Вася разозлился, сжался всем своим лицом, брови к носу, губы вниз – кулак, а не лицо. Саша видела, что этот Вася хочет ее ударить, но ведь не достанет, не сможет, даже если совсем-совсем разозлится.

– Трусишка, трусишка, грязные штанишки!

Московский Вася сделал три больших шага назад, разбежался, напрыгнул на фонтан, ударился толстым животом о бортик и упал набок. Саша и Женя услышали летучемышиный, страшный и громкий Васин крик. Саша спрыгнула на землю, рядом с Васей, который не вставал и барахтался, как будто прилип к жвачке, он держался одной рукой за другую руку и орал, орал, орал. Саша начала различать в его крике слова: это она, Саша, виновата, она тварь и дура, она злая, злая, злая.

– Позови папу, быстро, – сказала Саша. – Я с этим останусь.

– Жень, иди за папой.

– Жень, ты чего стоишь?

– Женя!!!

Саша увидела вдруг цементного Женю, неморгающего, застывшего, смотрящего в себя и ничего не замечающего, Саша не узнала Женю, она даже испугалась его, потому что не узнала, как будто произошло какое-то злое колдовство и правильного Женю заменили на неправильного. Саша дотронулась до Жени, дернула его за руку, подтолкнула Женю, крикнула его имя, крикнула в ухо, но Женя продолжал быть бетоном, элементом растрескавшегося фонтана, вкопанной в землю статуей. Может, это и не Женя?

Да нет, это Женя, все тот же Женя, братик.

Когда Саша разглядела Женю в Жене, когда она поняла, что ее Жене плохо, что с ним что-то случилось, жирный московский Вася вместе со своей возможно-сломанной-рукой, визгом и проклятиями стерся из жизни, совсем, смылся ливнем, как мел с тротуара. Его было даже не слышно.

Женя, Женечка.

Саша обнимала Женю, целовала его щеки, лоб, нос, ладони, села рядом на землю, потянула к себе, уложила на себя и стала его качать, как маленького, как котенка, стала что-то напевать, что-то шептать.

К московскому Васе прилепились какие-то взрослые, женщина зарыдала, заохала, но Саша этого не видела и не слышала. Рядом выросли другие люди, но Саша их не заметила. Говорили про скорую, спрашивали, где здесь телефон. Кто-то убежал, кто-то прибежал. Из московского Васи продолжал вытягиваться визг. Ничего этого для Саши не было. Даже когда пришел папа, его тоже для Саши не было.

Что я сделала со своим братиком?

Женя вытянулся из Сашиных рук кем-то, видимо папой, Сашину руку потащили, Сашины ноги пошли за рукой. Ты что наделала, Саша? Папа орет. Ты что с ним сделала? Папа никогда не орет, а теперь орет. Саша, ответь мне! Орет. Что случилось, что ты наделала?

Саша увидела, что