Колонна Борга - Алекс фон Берн

— Легко сказать! — горько усмехнулся Дитрих.

Они выпили по рюмке коньяку, и Шауб продолжил:

— Ты являешься членом личного штаба фюрера, но не можешь присутствовать в штабе, поскольку твое место на фронте. Отправь Цольмера своим личным представителем в штаб фюрера. И Цольмер будет рядом с фюрером, и фюреру это понравится, а ты, если и будешь видеть этого идиота, то лишь изредка.

— Ну, ты стратег! — восхитился Дитрих, на радостях доставая новую бутылку коньяка.

— Ну так… — самодовольно согласился Шауб и добавил: — Только представитель в штабе фюрера должен быть старшим офицером.

— Сделаем! — обрадованно заверил Дитрих.

Через три месяца Цольмер стал СС-гауптштурмфюрером, а еще через семь месяцев, перед началом русской кампании, Цольмеру присвоили «очередное внеочередное» звание СС-штурмбаннфюрера и отправили представителем СС-обергруппенфюрера Дитриха в личном штабе фюрера.

Вот тут новоиспеченный штурмбаннфюрер и попал в поле зрения рейхсляйтера НСДАП Мартина Бормана.

Борман финансировал проект «Деген», именно он сделал «Деген» самой закрытой тайной рейха и именно его воля стала причиной того, что Борг и Шонеберг, — а значит, и Грег Бернофф, и капитан Рогов, — оказались в провинциальном захолустье Центральной Европы, которое даже мировая война обошла стороной. Он — главная движущая сила этой истории и потому заслуживает пристального внимания.

Будущий самый влиятельный человек Третьего рейха родился 17 июня 1900 года в семье мелкого почтового служащего, женатого вторым браком. Впрочем, сам Борман всегда говорил, что его отец был музыкантом в элитном прусском полку хальберштадских гусар. В стране, проникнутой духом милитаризма и отравленной эйфорией эффектной победы над Францией, духовному инвалиду детства Мартину казалось более лестным происходить из семьи прусского гусара. На самом деле отец умер, когда маленькому Мартину не исполнилось и года, поэтому он помнил отца только по фотографии, сделанной в те времена, когда он еще служил в армии. Повдовев полгода, мать Мартина вышла замуж за банковского служащего Альберта Воллборна.

Несмотря на то, что вскоре ставший управляющим банка отчим старался дать пасынку прекрасное образование, Борман не проявлял способностей в учебе. Да и что делать в школе среди бюргерских детей сыну настоящего прусского гусара?! Жалкие бюргеры! Борман всю жизнь терпеть не мог своих родственников и не поддерживал с ними никаких отношений, — лишь изредка встречался с матерью.

Борман открыто порицал отчима за то, что во время войны тот не пошел на фронт, однако почему-то и сам туда тоже не спешил. Например, ровесник Бормана будущий шеф гестапо Генрих Мюллер поступил добровольцем в авиационную группу и за полгода успел повоевать так успешно, что был награжден Железным крестом I и II степеней, значками Памяти авиатора и авиационного командира, а также Баварским крестом с мечами. «Патриот» Борман попал в армию по призыву летом 1918 года и прослужил до конца войны денщиком у офицера службы тыла.

Очень характерно для Бормана: несмотря на свой показной патриотизм, он неизменно принимал весьма прагматические решения.

Когда в январе 1919 года отряды «фрейкорпа» свергли социалистическое правительство, Борман дезертировал из армии. Время отряхнуть пыль военных дорог со своих сапог он рассчитал точно: дезертирство уже начало встречать сочувствие у населения, но массового потока беглецов еще не было и потому можно было сравнительно легко найти себе место в гражданской жизни.

И Борман нашел его. Стопроцентный потомственный горожанин, Борман устроился на годичные курсы подготовки специалистов… по сельскому хозяйству: практичный Борман смекнул, что в голодной разоренной стране на спекуляции продуктами можно сделать состояние.

Попав на работу в поместье крупного землевладельца Германа фон Трайенфельза, Борман быстро стал управляющим имением. При этом помимо сравнительно высокого жалованья, Борман получил от хозяина право на часть прибыли в том случае, если доход от сделки превышал ожидаемые результаты. Иначе говоря, Борман с благословения хозяина получил возможность оставлять себе кусок от проданных на черном рынке продуктов, из утаенного от налогообложения и лицензирования дохода.

Излишне говорить, что хозяин поместья Трайенфельз тоже был крутым «патриотом» и членом весьма консервативной Германской национальной народной партии (ДНФП). Естественно, благодарный Борман полностью разделял политические убеждения хозяина и тоже стал членом ДНФП. Одним словом — образцовый слуга, что говорить… Хотя, нет: Борман никогда не хотел быть образцовым слугой хозяина, он всегда хотел быть образцовым Первым Человеком после Хозяина.

Когда в 1920 году после неудавшегося путча Каппа боровшиеся с «красными» добровольческие отряды бывших фронтовиков («фрейкорпы») были запрещены, многие землевладельцы стали давать приют не пожелавшим самораспуститься отрядам «фрейкорпа». С чисто немецким парадоксальным сочетанием горячего патриотизма и холодной практичности помещики не только рассматривали националистически настроенных бывших фронтовиков как основу будущей армии и средство борьбы с революционно настроенными сельскохозяйственными рабочими, но и рассчитывали использовать бесприютных парней как дешевую рабочую силу. Фон Трайенфельз поручил Борману разместить отряд «фрейкорпа» в окрестностях Пархима.

Борман жаждал власти и авторитета. Но, оказавшись в окружении боевых парней, он быстро понял, что среди националистически настроенных радикалов у него мало шансов выдвинуться: он не был на фронте, не сражался с «красными» и уже в силу этого не мог иметь никакого авторитета среди бывших фронтовиков. Поэтому он рьяно взялся осуществлять поручение хозяина, чтобы хотя бы близостью к начальству завоевать хоть какой-нибудь авторитет, — позднее это станет его жизненным принципом. Борман обеспечивал связь отдельных групп, рассредоточенных в окрестностях Пархима, со штабом «фрейкорпов», скрывшимся под вывеской «Союз сельскохозяйственного профобучения». Кроме того, он распоряжался деньгами общей кассы своего отряда.

Упорный как носорог, Борман денно и нощно размышлял о том, как поднять свой авторитет в среде фрейкорповцев, и вскоре такой случай представился.

Как и всякая добровольческая организация, фрейкорпы состояли не только из бескорыстных патриотов, переживающих унизительное положение побежденного Отечества. Среди них было немало патологических садистов, привлеченных скоплением мужчин гомосексуалистов и просто мошенников. В 1923 году командир роты «фрейкорпа», дислоцированной в Герцберге, Георг Пфайфер доложил Борману, что один из его людей, некий лейтенант Кадов, постоянно занимает у своих товарищей деньги, но никогда их не отдает. Фон Трайенфельз распорядился изгнать Кадова. Тот перед уходом взял у ничего не подозревавшего кассира поместья аванс на всю группу и исчез. Сумма была небольшая, 30 тысяч марок (дневной заработок рабочего-металлиста) и из-за инфляции с каждым днем становилась еще меньше. Но Борман твердо решил разделаться с Кадовым по двум причинам. Во-первых, он никогда никому ничего не прощал, особенно когда это касалось денег. Во-вторых, разоблачавшие и расправлявшиеся с предателями люди пользовались в кругах правых радикалов большим уважением. Поэтому судьба Кадова была решена: Борману требовалось поднимать авторитет.