Стопроцентно лунный мальчик - Стивен Танни

— Ага! Она его пригласила в свой любимый мотель. Ух, они там покувыркаются от души, привалило счастье этому лопуху Питу, она его раскрутит на центрифуге до огненных мурашек!

Последнюю часть его реплики никто толком не понял, но суть была ясна: Пит променял Слинни на притчу во языцех по имени Клеллен. Возмущению родителей не было предела, а их недовольство Иеронимусом и Брейгелем как-то само собой забылось. Узнав, что приятели собираются сводить Слинни на концерт «Джинджер-канкан», папа окончательно сменил гнев на милость — он слышал, что это первоклассная группа. Впрочем, не так существенно, куда они собирались; Джефкена и Дерторфи сразило наповал известие о том, что приличный мальчик, спортсмен и красавец, уже несколько недель встречавшийся с их дочерью, на поверку оказался настоящим демоном.

«Клеллен! — думала мама Слинни. — Всем известная шлюшка из класса для дебилов! Он пренебрег нашей чудесной девочкой ради встречи с этой безвкусной дешевкой?!»

В расстройстве из-за предательства Пита родители едва заметили, что их дочь ушла со здоровенным дебилом и его приятелем полудебилом, не попрощавшись и даже не закрыв за собой дверь. Лязг закрывающихся дверей лифта разнесся по всей квартире.

Нед сидел на диване в глубокой задумчивости. Вот бы и его хоть разик девчонка вроде Клеллен пригласила в сомнительный мотель!

«Везет же некоторым», — думал он с завистью, глядя, как за окном огромные мега-крейсеры один за другим взмывают в темно-красное небо.

Пока лифт медленно полз вниз, Иеронимус наконец-то познакомил своих приятелей друг с другом. Получилось неловко. Брейгель потел, как свинья на сковородке, а Слинни демонстрировала полную незаинтересованность.

— Слинни, это Брейгель, — официальным тоном представил друга Иеронимус. — Брейгель, это Слинни.

Высокие договаривающиеся стороны обменялись рукопожатием. Слинни сказала, словно с другого конца Галактики:

— Очень приятно.

Брейгель что-то невнятно буркнул.

«Замечательно! — думал Иеронимус. — Вечер начинается просто блестяще…»

Брейгель до самого первого этажа хранил зловещее молчание.

Слинни была одета сплошь в черный бархат, за исключением чулок — синих, в цвет волос. На ногах черные замшевые сапожки, поверх всего — черное бархатное пончо. Оба ее спутника считали, что выглядит она, как всегда, совершенно потрясающе.

Иеронимус улыбнулся и произнес, обращаясь к Слинни:

— Этот лифт всегда ползет еле-еле!

Слинни даже бровью не повела.

Иеронимус покосился на Брейгеля. Тот стоял столбом и только ворочал глазами, переводя взгляд со Слинни на Иеронимуса и обратно, как будто наблюдал за игрой в теннис.

Немного погодя Брейгель в свою очередь попытался разрядить обстановку.

— Э-э, Слинни… Как ты относишься к «пейсерам»?

— Что? — ответила она рассеянно, почти грубо.

— Ну, знаешь, «пейсеры».

— Нет, Брейгель, я не знаю, о чем ты говоришь.

— А-а… — сказал Брейгель и трусливо замолчал.

Наступила мучительная пауза, потом Иеронимус высказал свежую мысль:

— Не волнуйся, Слинни, Брейгель всегда нервничает в лифте. А когда сядет в свой «пейсер», сразу оживет и с шутками и прибаутками домчит нас в «Собачий питомник»…

— Да, — прибавил Брейгель сипло и с запинкой. — «Пейсер». Хорошая машина. Вот увидишь.

Три-четыре долгих секунды Слинни молчала, рассматривая Иеронимуса с выражением крайнего недовольства.

— Когда мы должны встретиться с твоей земной подружкой?

— В восемь. В парке аттракционов, у колеса обозрения. В Зоне первого ЛЭМа.

Слинни посмотрела на часы и громко вздохнула.

— Времени совсем немного осталось… Ты! Твоя машина быстрая хоть?

— М-м-мой «пейсер»? — придушенно переспросил Брейгель.

— Да. Твой «пейсер».

— Ну-у… Это хорошая машина.

— Я не спрашиваю, хорошая или плохая. Я спрашиваю — быстрая она?

— Да… «Пейсер» развивает хорошую скорость.

— А по бездорожью пройдет?

— Не знаю… Наверное.

Лифт наконец достиг первого этажа. Выходя на улицу, Брейгель снова попытался поддержать беседу, спросив ни к селу ни к городу:

— Э-э, Слинни, а тебе нравится «Джинджер-канкан»?

Слинни продолжала говорить, обращаясь исключительно к Иеронимусу, как будто не слышала вопроса.

— Я знаю короткую дорогу. Нужно пересечь пустынный участок Моря Спокойствия, иначе не успеем к сроку.

— Думаешь, опоздаем?

— Сейчас вечер субботы. Представляешь, какие пробки на шоссе?

— А ты знаешь, как можно срезать?

— Угу. Получится быстрее, только ехать надо напрямик, без дороги. Надеюсь, машина у твоего друга в хорошем состоянии…

Тут Слинни прикусила язык: перед ними предстало упомянутое транспортное средство.

«Пейсер».

— Иисус-Пикси… — прошептала Слинни.

Хоть они и опаздывали, Слинни наотрез отказалась садиться в машину, пока мальчишки не выгребут хотя бы половину мусора — главным образом, пустые бутылки, жестянки и пакеты из-под еды. К счастью, в бардачке нашлась пара пустых полиэтиленовых пакетов, это облегчило задачу.

Слинни не скрывала своего отвращения. Машина была очень старая. Шар, подвешенный внутри колеса пятиметровой высоты, с резиновым ободом — стандартная конструкция, внешне и Питов «Проконг-90» выглядел точно так же, но Пит свою машину содержал в чистоте и полном порядке. В такой автомобиль и сесть приятно, не то что это уродство. Только подумать, Пит сейчас с Клеллен! В эту самую минуту! Пит не слишком нравился Слинни — попробуй он пригласить ее в мотель, мигом схлопотал бы по физиономии, но ведь обидно! Конечно, высиживать «Крушение трапезоидов» не слишком увлекательно, и все-таки неприятно, когда тебе врут, отменяют свидание, и ради кого? Ради Клеллен, этой… дебилки с привихом! А она, Слинни, осталась с двумя недотепами, причем один из них, друг с третьего класса, всегда ей втайне нравился, а второй — странный тип из класса для дебилов. И машина у него дряхлая, да еще и вся забита мусором. А сам он почему-то вообразил своим дебильным умишком, будто у них свидание!

В машине стекла вульгарно огромных окон исчерчены тонюсенькими трещинками. Бордовая краска облупилась и отваливается кусками. Дверцы помяты. Одна фара светит слабее другой. Пятна ржавчины. Выхлопная труба повисла под совершенно неправильным углом. На задней стенке шара дурацкие наклейки с рекламой каких-то баров и достопримечательностей. Огромная резиновая шина практически лысая. И вот на этой развалине они намерены ехать?

Брейгель с Иеронимусом напихали в пакеты сколько влезло бутылок и банок из-под пива и вышвырнули за дверь. Пакеты шлепнулись на тротуар, зазвенело разбитое стекло.