Дрессировщик. Искупление - Ольга Николаева

Игоря штормило. Не от алкоголя. Не от усталости. От непривычного шквала пережитых эмоций, которые на него накатили. Руки сжимались в кулаки и разжимались, никак не желая остановиться. Не потому, что очень хотелось дать по роже Валере (а этого тоже хотелось), а от нетерпения. От желания срочно действовать. Вот прямо сейчас, в ночи, необходимо было что-то делать!

Ясное дело, Суворов не планировал ехать на трассу в поисках очередного подкидыша. Ему одного хватило, так, что до сих пор последствия не разгрести.

Ломало и трясло по другой причине: он вывалил на Женю сожаления о том, что с ними случилось, сам от себя не ожидая этого. Но не пожалел о сказанном ни на секунду: это было абсолютной истиной, и Игорь не видел смысла ее скрывать. Только оказавшись в тотальном одиночестве, без единой родной души поблизости, смог понять: в его жизни и не было никого роднее этой девушки — единственной, с кем можно было говорить открыто и искренне, не опасаясь спрятанного за пазухой ножа.

И в этот раз он не боялся, что его слова используют в каких-то дурных целях. Хотел, чтобы Женя знала, и только.

Была ли надежда, что девушка сразу бросится ему на шею, радостно причитая о том, что готова все простить и забыть? Игорь никогда не считал себя идиотом. И в этот раз не планировал что-то менять: понимал, что ожидать прощения крайне глупо. Он совершил уже один опрометчивый поступок, и теперь приходилось за него расплачиваться. Новые глупости, даже в мыслях, теперь были бы несказанной роскошью. Поэтому принимал все слова и эмоции Жени как должное — имела право злиться, ненавидеть, оскорблять.

Но вот Симонову он не хотел позволять ничего подобного: ни обсуждать их отношения с бывшей подопечной, ни, тем более, как-то их осквернять. Хватило и собственной, уже нанесенной скверны. И случись повториться их разговору — Игорь точно так же не сдержался бы, высказал Валере все, что считал нужным. Жаль только, что эти фразы довелось услышать Жене, и без того взвинченной, расстроенной, оскорбленной…

С этим нужно было что-то срочно делать. Что-то менять между ними. Самое хреновое: мужчина опять не понимал, с какой стороны зайти и за что браться. Один раз уже напортачил, все поломав к такой-то матери, повторять свои подвиги совсем не желал.

Это бессилие и незнание, помноженные на дикое желание срочно чем-то заняться, ломали хуже, били больнее, чем он ощущал себя во время аварии. Казалось, что все раны, переломы, ушибы и синяки, давно залеченные и забытые, снова начали ныть и кровоточить, как в первые дни.

Сообщил водителю, чтобы подъезжал к входу ресторана. Больше ему в этом заведении делать было нечего. Смотреть на то, как беснуются хорошо принявшие на грудь «хозяева жизни», ему не нравилось никогда: не понимал этих глупых удовольствий. А сейчас они и вовсе раздражали.

Уже по дороге домой, усталый и опустошенный, никак не мог отключиться от жалящих мыслей о Жене и Симонове. Мозг подкидывал все новые идеи, одна другой смешнее и нелепее, Игорь только успевал от них отмахиваться…

— Не спишь еще? — Наконец, он решил позвонить начбезу. Так себе вариант наклюнулся, но все лучше, чем ничего.

— Нет, как можно, Игорь Дмитриевич? — парень старательно изображал бодрость и свежесть, но хрипловатый, заспанный голос выдавал его с головой.

— Как нужно, Коля. Все нормальные люди уже десятые сны видят, и ты имеешь право.

В трубке зависло молчание. Похоже, подчиненный переваривал. Игорю стало почти смешно от такой реакции: его люди не привыкли, что шеф их за людей считает. Почти смешно, но в основном — грустно.

— Ты все, решил с ходу послушать моего совета и отключился? Прием? — в голосе Суворова прозвучало нечто, похожее на смешок. Непривычный даже для него самого.

— Нет. Я вас слушаю, Игорь Дмитриевич. Внимательно очень. — Начбез, похоже, собрался с мыслями, отвечал уже нормальным тоном.

— Женю помнишь?

В ответ — снова растерянная тишина.

— Еще скажи, что забыл, Коля?

— Да помню, конечно. Разве ж можно забыть… — многозначительно опустил свое мнение о том, что происходило в доме, когда уезжала девушка. Игорь догадывался, что сейчас его подчиненный мог бы сказать, но не настаивал на продолжении. Ему «хорошего» и так хватало сейчас.

— Замечательно. Собери всю информацию: что с ней происходило после того, как она съехала от нас. До мельчайших подробностей.

— Хорошо. Понял. Сделаю. Игорь Дмитриевич… — Коля опять замешкался. Это было что-то новое в их общении: тупить, тормозить, делать паузы раньше этот человек себе не позволял.

— Что?

— Проблем с Симоновым не будет, если он узнает?

— Коля, выполняй задачу. С остальным я как-нибудь сам разберусь.

— Принято. Шеф. — Снова пауза. Они уже начинали раздражать. — Я тут немного проявил инициативу…

— Какую? — голосом Игоря можно было бы заморозить. Что-то подсказывало, что ему не понравятся новости.

— Да тут человек есть один, с медицинским образованием и опытом ухода…

— Что за человек? И для чего мне эта информация?

— У меня отец когда лежал, очень долго, он мне здорово помог. Может делать все, и массажи, и просто помощь какая-то, если понадобится… Я понимаю, что вам нужна высшая квалификация, но… Пока найдем подходящего спеца, может, и этот сойдет? — Парень сбивчиво тараторил, запинаясь. Очевидно, понимал, что может получить нагоняй за такую самодеятельность.

Теперь уже Игорь молчал, обдумывая происходящее: вот почему Коля так ловко справлялся, перетаскивая его из коляски и обратно, явно привычка была…

— А что с отцом? Как ты его без помощи оставишь?

— Так… все уже… нет отца.

— Понятно. Пусть приезжает завтра твой помощник, посмотрим.

— А уже…

— Что «уже»?

— Я привез. Ждем вас. Решил не затягивать.

Игорь только вздохнул. Первый день на Родине приготовил слишком много сюрпризов для него одного. Не было желания на них реагировать — ни сдержанно, ни бурно. Похоже, пора было принимать новую реальность, в которой Игорь Суворов — совсем не хозяин своей жизни, как ему когда-то чудилось. А вот кто он теперь — понять бы…

День, полный сюрпризов и неожиданностей, никак не хотел заканчиваться.

Присутствие начбеза в гостиной уже не удивило. И даже, наверное, порадовало. Игорь с тоской представлял себе, как уже сегодня останется ночевать в совершенно пустом и холодном доме. Вроде бы, раньше и внимания не обращал на присутствие Светы и Жени, оно казалось таким неважным и почти не обязательным… А вот их отсутствие очень ярко ощущалось.

Суворов успел пожалеть даже о том, что Николай уезжает домой, к семье, и вряд ли захочет остаться на ночь. Да и предлагать не стал бы: это было бы чересчур унизительно даже сейчас, в его состоянии.