Забытая Византия, которая спасла Запад - Ларс Браунворт

Новости о коронации были восприняты в Константинополе с ужасом. Точно так же, как на небесах есть один бог, так и на земле может быть только одна Римская империя и один император. Ирина могла быть не самым удачным правителем — но это не означало, что неграмотный варвар может претендовать на то, чтобы занимать трон наравне с нею. Кощунственная коронация была публичным оскорблением правильного мироустройства, и то, что эту церемонию провел папа, только усугубляло подрыв основ мироустройства.

Настроения нисколько не улучшились, когда в начале следующего года послы неотесанного франка прибыли в Константинополь с поразительным сватовством, предложив Ирине руку императора. Империя снова объединится под единым началом, заявили они, а Ирина сможет править как новая Феодора и над Востоком, и над Западом. Для шокированных византийских придворных еще большим оскорблением, чем самонадеянность варварских посланников, стал тот факт, что Ирина, похоже, серьезно задумалась над этим предложением. Поскольку в своих владениях она пользовалась всеобщей ненавистью и чувствовала, как вокруг сдвигаются стены, это предложение казалось ей отличным выходом.

Впрочем, ее подданные не намеревались позволить Ирине вручить империю варварскому претенденту. Чтобы избавиться от потерявшего доверие монарха, они действовали быстро, Ирина же почти не оказала сопротивления. Всю жизнь крепко державшаяся за власть, теперь она потеряла ее буквально в мгновение ока. Группе патрициев не составило особого труда сместить ее с трона и арестовать. Послушно сидя под стражей во дворце, которым она распоряжалась еще совсем недавно, Ирина тихо ждала, пока собравшийся на Ипподроме народ провозглашал императором одного из ее министров финансов, а затем покорно отправилась в ссылку на остров Лесбос в Эгейском море.

Свержение Ирины положило конец не только прежнему режиму. Ее правление было последним, когда в христианском мире существовал единый и неоспоримый мирской глава, его конец знаменовал окончательное крушение старого римского мира. Империя Ирины слабо походила на гордое государство Августа, и различия заключались в чем-то большем, нежели пустая сокровищница и разрушенная экономика, ставшие результатом ее недальновидных попыток купить народную любовь. Старый порядок сохранялся на Востоке еще долго после того, как его свет покинул Запад, но результатами набегов и чумы стала тяжкая разруха, в то время как беспрестанные атаки мусульманских армий войск отняли у империи Испанию, Сирию, Палестину, Египет и Северную Африку.

То, что началось с сокрушительного наступления ислама, закончилось коронацией Карла Великого. Византия подверглась чудовищному давлению, как внутреннему, так и внешнему, и каждый слой общества претерпел необратимые изменения. Византия больше не властвовала над Средиземноморьем, раскинувшись по теплым берегам, что дали ей жизнь. Последние следы классической империи Константина и Юстиниана исчезли под обломками правления Ирины, и враги, наседавшие со всех сторон, угрожали самому существованию Византии. Слишком поздно было пытаться исправить нанесенный вред. Византии предстояло приспособиться к новой ситуации или исчезнуть.

Словно для того, чтобы подчеркнуть опасность положения Византии, на заре IX века появилась новая смертельная угроза. Великий полководец пересек Карпаты и объединил племена болгар от Трансильвании до Дуная, выковав тем первую великую Болгарскую империю. Известный только под именем «Крум», ужасный хан разметал посланные против него византийские армии, убил одного императора и сумел стать причиной свержения другого.[118]

Почти не встречая сопротивления, его солдаты атаковали богатые города вокруг Черного моря, захватывая в плен всех их жителей и угрожая полностью наводнить Балканы. Казалось, даже Константинополь был готов пасть перед не знающим поражений завоевателем — но его стены подтвердили свою прочность, и разочарованным болгарам пришлось удовольствоваться тем, что они сравняли с землей предместья и убили все живое, что не успело убраться с их дороги.

К счастью для империи, опасность Крума, как Аттилы до него и Чингисхана после, в большей степени основывалась на силе его личности, а не на какой-либо могущественной основе, и после смерти хана возглавляемая им мощь улетучилась так же быстро, как и возникла. Однако унижения, которые пришлось претерпеть с такой неожиданной стороны, глубоко поразили напуганных жителей империи и привели к повторному возрождению иконоборчества. Что бы ни творили императоры-иконоборцы, в военном отношении они всегда оказывались эффективны — а теперь именно этой доблести крайне недоставало империи. Менее чем через десять лет после смерти Ирины толпа прервала службу в Церкви апостолов, вломившись в богато украшенную мраморную усыпальницу Константина V и умоляя великого иконоборца восстать из мертвых и снова повести византийские армии к победе.

Однако, к несчастью для империи, предание огню произведений искусства мало способствовало усилению армии. После нескольких десятилетий относительного покоя халифат возобновил наступление, и имперская армия на деле показала, что не способна остановить его. В 826 году мусульманские войска высадились на Крите, навязали ислам сопротивляющемуся населению и превратили столицу острова Кандию в самый оживленный невольничий рынок в мире. К 838 году мусульмане вторглись в Малую Азию, разграбили город Аморий и заживо сожгли его жителей в городской церкви, где те заперлись, поймав себя в ловушку.[119] На следующий год была покорена большая часть западной Сицилии, одновременно мусульмане вступили в Италию, захватив Тарент и использовав «каблук» итальянского сапога как базу для дальнейших атак на земли, где ныне располагается Хорватия. Имперское правительство было настолько встревожено, что отправило к западному императору Людовику Благочестивому своих послов, умоляя о помощи. Но до возникновения идеи крестовых походов оставалось еще более двухсот лет, и просьбы ни к чему не привели.

Игнорируя все более явные свидетельства обратного, императоры упрямо продолжали настаивать, что иконоборчество — это единственный способ вернуть имперской армии божественную милость. Один император даже лично руководил избиением двух палестинских монахов, которые отказались уничтожить свои иконы, и когда после недели подобного обращения их все же не удалось заставить переменить свое мнение, он велел вытатуировать на их лицах оскорбительные стихи и изгнал монахов в Анатолию. Но подобные неуклюжие меры никогда не были особенно действенны в вопросах, касающихся веры, и без аргумента в виде победы, способного подкрепить иконоклазм, тот не имел силы. Большинство византийцев понимали, что они напрасно уничтожили свои иконы и подавили свое чувство прекрасного. Менее чем через тридцать лет, в 843 г., иконоборчество снова бесславно исчезло. В первое воскресенье Великого поста того года прекрасная и блистательная императрица Феодора официально прекратила последний значительный византийский раскол, проведя общий церковный совет и благодарственную службу в Софийском соборе.[120] Художники снова взялись за свои кисти, молотки и резцы и продолжили попытки изобразить божественное в красках, дереве и камне. Хотя прошло несколько лет, прежде чем первая икона появилась в великой церкви Святой Софии, ее открытие показало, что годы гонений не умалили силы византийского искусства.[121]