Катынь. Современная история вопроса - Владислав Швед

Родился Свентек в 1928 г. на территории Западной Белоруссии, тогда входившей в состав Польши, в семье осадника. В 1940 г. семья была выслана в Архангельскую область. В 1942 г., Свентики вместе с частями армии Андерса покинули СССР. Затем через Иран семья была переправлена в Англию. В 1949 г., оставив родителей в Лондоне, Свентек решил посетить Белоруссию, а затем переехать в Польшу. Однако после приезда в СССР он был арестован и в 1950 г. решением Особого совещания приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей.

Летом 1951 г. приговор был аннулирован, назначено новое следствие, проходившее во Львове. В мае 1952 г. Военный трибунал Прикарпатского Военного округа приговорил Свентека к двадцати пяти годам трудовых лагерей с лишением на пять лет гражданских и избирательных прав. В сентябре 1956 г. комиссия Верховного Совета сократила срок с двадцати пяти до семи лет и вскоре он был освобожден. Как видим, особой любви к советской власти Свентек не мог испытывать.

По словам Свентека, он, будучи эмигрантом из Англии, первое время был уверен, что польские военнопленные в Катыни были казнены НКВД. И только новые, неизвестные сведения, касающиеся катынской проблемы, полученные им из уст «собратьев по заключению » заставили Свентика изменить мнение. В Англию он вернулся в 1968 г. с рукописью книги « Перед лицом Красного трибунала », содержащей главу, в которой подвергается сомнению немецко-польская версия о катынском убийстве. Впоследствии глава превратилась в книгу, которую Свентик с большим трудом опубликовал. На русский язык ее принципиально не публикуют. Видимо, потому, что против свидетельств, собранных Свентиком нет серьезных контраргументов.

Дабы не быть голословным приведем выдержки из книги Свентика «Катынский лес», опубликованные в «ВИЖ». Свентек пишет: «Как бывший политический заключенный, осужденный советским военным трибуналом во Львове к 25 годам лишения свободы с отбыванием срока в лагерях, я далек от попыток реабилитировать советскую систему. Я сам стал безвинной жертвой и едва не погиб от рук тирана.

Должен заметить, что при всей своей неприглядности и жестокости коммунистическая система отличается от нацистской тем, что она всегда пыталась соблюдать приличия в отношении закона и порядка. Советские суды с момента своего появления приговаривали людей к расстрелу. Однако эти приговоры приводились в исполнение в тюрьме и только после подтверждения Верховного суда или Верховного Совета Союза ССР ».

Свентек в своей книге приводит ряд свидетельств, подтверждающих версию комиссии Бурденко. «Будучи в Воркуте в лагере № 10, я встретил майора немецкой армии, который с 1941 года находился в оккупированном Смоленске. От него я узнал, что немцы и в самом деле захватили несколько лагерей с польскими военнопленными, расположенных в этом районе. Однажды в беседе я поинтересовался его мнением о Катыни. Он прямо мне ответил, что это дело рук немцев, поскольку это отвечало их интересам, и искренне удивился польским протестам.

… В лагере № 11 в Воркуте я повстречал Влодзимежа Мандрыка, который до войны и в период оккупации работал на главпочтамте в Смоленске. Мандрык совершенно определенно утверждал, что в окрестностях Смоленска с 1940 года были лагеря с польскими узниками. Он готов был даже поклясться, что они ликвидированы немцами. По его рассказу это произошло в период между августом и октябрем 1941 года, поскольку именно в это время на почту прекратили поступать письма, написанные в этих лагерях, а любая корреспонденция, адресованная в лагеря, в соответствии с указанием немцев уничтожалась. Мандрык помнил также, что приблизительно в это же время немцы объявили, что польские военнопленные отправлены в Польшу.

Осенью 1952 года меня перевели в Норильск, где в лагере № 4 я встретил капитана Владислава Зака, попавшего в русский плен в сентябре 1939 года. В течение целого года мы прожили в одном бараке, и я был свидетелем многих дискуссий и споров среди поляков по катынскому вопросу, непременным участником которых был капитан Зак, постоянно утверждавший, что он абсолютно уверен в том, что Катынь является делом рук немцев и что он тоже бы разделил участь своих убитых товарищей, если бы не случай. За две недели до нападения Германии на Советский Союз он был переведен из лагеря под Смоленском в тюрьму в Москве, где его, обвинив в шпионаже и саботаже, приговорили к десяти годам лишения свободы. В лагерь под Смоленском капитан Зак прибыл вместе с группой польских офицеров в конце апреля 1940 года.

На мой взгляд, капитан Зак был важным свидетелем по катынскому делу, поскольку его рассказ большей частью совпадал с рассказами других польских офицеров, которые в 1942 году ушли с польской армией на Средний Восток. (Напомним судьбу полковника Любодзецкого. В.Ш.)

… В июле 1953 года вместе с группой инвалидов я был направлен в район Иркутска в лагерь № 233. Здесь я познакомился с отцом Козера, проявлявшим очень большой интерес к катынскому делу. В течение более чем восьмилетнего пребывания во многих лагерях отец Козера собрал много интересных материалов, приведших его к окончательному выводу, что катынское преступление совершено немцами.

Но из всех людей, которых я встречал, наиболее весомым было свидетельство русского майора, который до войны работал в смоленской комиссии по лесозаготовкам, а с приходом немцев, будучи подпольщиком, устроился работать на железную дорогу. Этот майор рассказал мне, что его интерес к убитым офицерам пробудился по воле случая, когда один из его людей доложил ему, что немцы обнесли район Козьих Гор колючей проволокой и установили таблички с надписями, что вход в эту зону запрещен.

«Я подумал, – рассказывал майор,– что немцы там строят какой-то секретный объект или склад с боеприпасами, а поэтому я приказал своим людям проверить это. Однако когда доложили, что местное население видело, как немецкие грузовики, полностью загруженные польскими военнопленными, въезжали в зону, я решил, что немцы, по всей вероятности, строят там лагерь для поляков. В начале 1943 года я был отправлен на работы в Германию и когда услышал о том, что немцы обнаружили в катынском лесу могилы убитых польских офицеров и что обвинения возлагаются на Советский Союз, то понял всю глубину вероломства нацистской пропаганды».

Только случай помог мне встретиться с этим майором из Смоленска, и его заявление убедило меня в том, что только немцы должны нести ответственность за смерть тех польских офицеров в Катыни.

Всего в Советском Союзе я провел девять лет: два года в ссылке и семь в лагерях. За это время я через многое прошел, всякое повидал, встретил тысячи интересных людей и полагаю, что, если бы советские власти захотели отделаться от польских офицеров, они прибегли бы к хорошо освоенным методам, заслав их на Новую Землю, на Колыму или в Норильск, как они это уже делали с миллионами русских и украинских политических оппонентов, где по меньшей мере половина умирала в течение года от холода, голода и болезней…».

Читатель может сам сделать вывод, возможно ли считать вышеизложенную информацию Свентека лживой?! Что же касается катыноведов, которые утверждают, что некому Здиславу Ягодзинскому удалось «раздолбать» книгу Свентека «Катынский лес », то им предпочтительнее заниматься творчеством Н.Лебедевой, которая допустила явные и непростительные «проколы» в исследовании катынской темы, а также противоречивыми и явно надуманными свидетельскими показаниями А.Шелепина, Д.Токарева, М. Сыромятникова и П.Климова.