Я видела детство и юность XX века - Ирина Эренбург

Подписала договор — буду собирать материалы о Зое Космодемьянской. Позвала Раю, не знаю, зачем.

Холодная весна, днем течет, ночью морозит. О Донбассе больше ничего не слышно.

8 апреля.

Сегодня два дня не горел свет, испугались, что выключили на три недели. Это бывает. И отопление у нас не работает. Работаю в перчатках. Эти два дня не стреляли зенитки.

Нужно написать Ине, девочкам[81], Захаровой матери, и нет ни сил, ни воли. Полная инертность.

Если я что-то делаю, то это благодаря Илье.

Разговоры о планах на лето меня раздражали, как вообще все разговоры о будущем. У меня его нет.

Странно — так хочется перестать жить, а когда бомбят — страшно.

9 апреля.

Много времени уходит на Зою.

Приходил Хенкин[82] — рассказывал о Люси[83], о ее нежелании жить у нас. Предпочла быть нашей разведчицей в другой стране. Наверное, она погибла. Говорили о Франции.

Приехал Гроссман. Убиты Крымов[84] и Гайдар.

12 апреля.

С 18 сентября семь месяцев. Как я живу? Хоть бы со мной что-нибудь случилось…

Сегодня Сталинская премия[85]. Илья получил, и Валя ему достала торт. Многих волнует эта премия. Я их не понимаю.

Маму вызвали на трудфронт, но, скорее всего, не мобилизуют.

Откуда взять хоть капельку надежды? Гайдар убит, почему же Боре остаться живым? Но так хочу верить.

Волнения с Болгарией.

Несколько дней не бомбят. Объявили сахар — 200 грамм и муку — 300 грамм.

Все время гудит паровоз — напоминает о счастливых временах.

15 апреля.

Кто-то говорит, что Борис и Захар уехали в машине, в которую попала бомба. Полянов будто видел их по дороге на Сталино. Но я не верю, хотя очень хочу. Нет.

Была у матери Зои Космодемьянской. Деревянный дом без воды, без отопления, жили втроем в комнате в шестнадцать квадратных метров. Шура, брат Зои, спал на полу. Досчатый пол. Мебель: два столика, на одном стоит посуда, за вторым — едят, делают уроки. Две железные кровати, этажерка с книгами, шкаф — вот и вся мебель. Большая коммунальная квартира. Зоя жила очень бедно, в театр не ходила, на концерты тоже — не было денег. Зарабатывает только мать, Любовь Тимофеевна. Она педагог, зарплата небольшая, муж умер, тоже был учителем. С соседями ссорятся. А Зоя болела менингитом, поэтому осталась на второй год. Мать Зои дала мне все: детский дневник Зои, ее сочинения, рассказала охотно о дочери, но без тепла. Очень оживилась, когда описала сцену установления имени повешенной партизанки. Приехало несколько матерей, но Любовь Тимофеевна одержала верх. Зое присвоено звание Героя Советского Союза, значит, Космодемьянским дадут квартиру. Брата Зои я не застала. Он приедет ко мне. Не знаю, кто будет ставить картину, но пока материал не для нашего времени. Будет очередная липа.

В Крыму и на Свири[86] будто наше наступление.

17 апреля.

Был у меня Шура Космодемьянский. Хороший мальчик. Хочет стать художником, а мать требует, чтобы он пошел добровольцем на фронт. Рассказывал о Зое, ее не любили, а она и не нуждалась в близких ей людях. Мечтала совершить героический поступок, всю свою недолгую жизнь боролась против несправедливости. Говорила всем в лицо правду, не шла на компромиссы. Шура ездил с матерью опознавать Зою, очень боялся. Труп, едва присыпанный землей, оказался непохож на труп, скорее на мраморную статую. Очень красивое и спокойное лицо. Шура не заплакал, настолько эта статуя не напоминала ему сестру.

Встретилась с начальником отряда Зои, Крайневым. Из его слов я поняла, что отряд не мог выполнить задания. Всех Крайнев отправил обратно в Москву, а сам пошел в Петрищево из-за упорства Зои. Он взял еще одного бойца. В Петрищеве сам командир поджег один дом, который не успел сгореть, пожар потушили, а Зою кто-то выдал, и она ничего не подожгла. Но смерть приняла героически: до виселицы вели раздетую и босую!

Приезжал Сельвинский[87]. Рассказывает, как плохо ведут себя грузины и татары. В общем, там тоже плохо. Бальтерманц уезжает на Брянское направление. Доволен. Судя по сводке, сегодня стало хуже и на Харьковском.

Мать Захара уверена, что они убиты. А я не верю. Больно до крика смотреть на Борину фотографию.

Звонила Аннет. Она очень милая. Надо ехать к Илье. Стали посылать извещения о смерти. Ольга[88] повезла бригаду на фронт.

Слышен гул самолета. Уголек спрятался под кровать, он еще трусливее меня.

Лаваль[89], заместитель Петена, у нас. В газетах ничего нет.

18 апреля.

На фронте без перемен. Я всегда любила детей, мы все откладывали: частые отъезды и множество причин, а теперь я осталась одна. Белка[90] или умерла, или чудовищно мучается. До чего ужасающий век! Поволоцкая принесла мне в конвертах подарочки: бумагу, шоколадку, табак. Очень трогательно. Но меня ничем не проймешь.