Святой нимб и терновый венец - Антон Леонтьев

– Мой отец сказал, что вы проявили неподдельный интерес к его рукописи, – возразила Виктория. – И он не был одним из безымянных графоманов, он работал в одном с вами колледже.

– И что из того? – заявил с видом оскорбленной невинности Дейл Уайт. – Ваш отец произвел на меня... странное впечатление. Твердил о какой-то таинственной организации, существующей в Ватикане, что и навело меня на мысль о корпорации священников-убийц, которую я потом вывел в «Улыбке». И что?

– Вы убили моего отца! – сказала Виктория. – А теперь пытаетесь заговорить мне зубы, мистер Уайт. Написали, что я вам продиктовала? Подпишитесь и поставьте дату!

Уайт передал ей блокнот, Виктория прочла: «В моей смерти виновата дочь профессора Владимира Сикорского, вообразившая, что я виновен в гибели ее папаши. Она – опасная сумасшедшая, и полиция не должна проявлять к ней ни малейшего снисхождения, а обязана сразу же стрелять на поражение. Дейл Уайт».

– Что вы такое тут понаписали? – удивленно воскликнула девушка.

– Думали, я стану под диктовку писать всякую галиматью, получив которую вы меня застрелите? – дерзко спросил Дейл Уайт. – Так и быть, признаю, что... что некоторые идеи, изложенные вашим отцом, в некоторой степени повлияли на формирование сюжета «Улыбки Джоконды». И рукопись я его прочел – она была такая сырая и наивная, что ни одно издательство не проявило бы к ней интереса. Я, обладающий несомненным литературным талантом, довел ее до ума! Если бы не я, идеи вашего отца навсегда бы остались у него в компьютере. А мою книгу прочитали миллионы! Учтите, я не обязан ничего делать для вас. Если желаете затеять процесс – нанимайте адвокатов. Но, так и быть, я готов пойти на мировую и во внесудебном порядке выплатить вам, скажем... два миллиона долларов в обмен на то, что вы откажетесь от каких бы то ни было претензий ко мне. Идет?

Виктория оторопело уставилась на Уайта. Он думает, что может купить ее?

– Хорошо, два с половиной, – нетерпеливо произнес он, превратно истолковывая молчание девушки. – И этого мало? Три. Ладно, так и быть, три с половиной. Мое последнее слово, мисс! Три с половиной миллиона, и ни центом больше! Вам за глаза хватит! Это более чем щедрое предложение, ведь если вы проиграете процесс, что, вероятнее всего, и произойдет, то останетесь на бобах. Конечно, получив от меня деньги, вы обяжетесь не разглашать содержание подписанного вами документа, об этом позаботятся мои адвокаты. А с тремя с половиной миллионами вы сможете начать новую жизнь!

– Вы думаете, что жизнь моего отца оценивается в три с половиной миллиона? – спросила Виктория. Весь ее сценарий был перечеркнут, жертва вела себя вовсе не так, как планировалось. – Вы только что были готовы заплатить за свою никчемную жизнь примерно такую же сумму!

– Торгуешь мертвым папочкой? – деловито осведомился Уайт, вдруг переходя на «ты». – Похвально, Виктория! Вот зачем ты явилась ко мне – получить как можно больше денег, и честь умершего профессора тут ни при чем. Наверняка станешь талдычить мне, что это несправедливо: я заработал почти три сотни миллионов, а тебе предлагаю только три с половиной. Но жизнь, крошка, вообще несправедлива. Я и сам кое с кем делюсь, но ведь не жалуюсь по этому поводу! А убивать твоего папашу, поверь, мне не требовалось. Мои адвокаты раздавили бы его, как таракана. А процесс по обвинению в плагиате завершился бы вынесением оправдательного вердикта и послужил бы отличной дополнительной и совершенно бесплатной для издательства рекламой моей и без того великолепно продающейся книги.

– Я вам не верю, – произнесла Виктория. – Мой отец пытался поговорить с вами, а через неделю он был сбит машиной на улице...

– Все мы смертны, – произнес бессердечным тоном Дейл Уайт. – Ты ведь знаешь, меня уже обвиняли в том, что я позаимствовал идею предыдущего романа в книжонке каких-то безызвестных писак. Несчастные неудачники хотели поживиться за мой счет, но процесс выиграл я. И убивать достойных жалости бумагомарателей, решивших оттяпать часть моего гонорара, не было нужды. Так почему же ты думаешь, что в случае с последней книгой я стал бы действовать иначе – заказал бы киллеру твоего папашу или вообще сам сел за руль смертоносного авто? В этом мире всем правят деньги, и мне гораздо проще нанять адвокатов или, в крайнем случае, купить чье-то молчание парой миллионов, чем ставить себя под удар, ангажируя убийцу или самолично марая руки о всяких неудачников. Таких неудачников, как твой покойный папаша!

Девушка замерла. Она всегда думала, что выстрелить в Уайта будет легко. Она рассчитывала на то, что он будет унижаться, пресмыкаться, клясться в своей невиновности. Но писатель, казалось, с совершенным безразличием относился к ее присутствию. Если сначала он трясся, явно испытывая страх, то теперь вел себя вызывающе.

– Ну что, никак не можешь собраться духом? – спросил Уайт, словно подначивая Викторию. – Давай, выполняй свою черную миссию. Быть может, тебе станет легче, хотя сомневаюсь в этом. А остаток жизни тебе придется провести за решеткой: суд наверняка приговорит тебя к пожизненному заключению. Жаль, что в Италии нет смертной казни!

– Вы не боитесь умирать? – прошептала Виктория.

Дейл Уайт улыбнулся:

– Конечно же, боюсь! Но что я могу поделать, если такая сумасшедшая, как ты, проникла на виллу с твердым намерением застрелить меня? Помешать тебе я не могу, так что приказываю: делай, что задумала! Завещание я составил несколько лет назад, а мое убийство только подхлестнет ажиотаж вокруг «Улыбки Джоконды». Ну, не тяни!

Виктория не могла представить, что Уайт ждет не дождется, чтобы получить пулю в живот. Но, казалось, он именно этого и хотел. Писатель с чрезвычайно независимым видом сидел в кресле и любовался своей наманикюренной рукой.

– Мистер Уайт, – прошептала Виктория, – вы сказали, что... что не причастны к смерти моего отца.

– Да, сказал, – произнес тот раздраженно. – Ты что, оглохла? Однако для таких маньяков, как ты, это ничего не значит. Тебя ждет сомнительная слава, такая же, как и убийцу президента Кеннеди или Джона Леннона.

– Вы хотите сказать, что... что у меня нет причин убивать вас? – произнесла Виктория, чувствуя, что у нее кружится голова. Весь ее сценарий давно рассыпался, подобно карточному домику. Она не собиралась вести дискуссий с Дейлом Уайтом, а хотела застрелить его, но получилось иначе.

– Я ничего не хочу сказать, – произнес надменно Уайт и тоном барина добавил: – Давай, спускай курок! Только постарайся сразу попасть в сердце, я не хочу мучиться!

Виктория вдруг поняла, что не сумеет выстрелить. В слепой ярости, которая затмевала ее разум, она тренировалась в тире, представляя себе, что перед ней находится Дейл Уайт. И вот ее мечты стали реальностью, но убить его она не сможет.

– Я... я ошиблась, – произнесла девушка, опуская пистолет. – Мне очень жаль, мистер Уайт. Это была идиотская идея – приходить сюда, чтобы застрелить вас...

Она не успела закончить фразу, потому что писатель, всего мгновение назад с видом меланхолика сидевший в кресле и, казалось, не обращавший на Викторию внимания, бросился на девушку. Повалив ее на ковер, он вырвал у нее из руки пистолет. Уайт был намного сильнее ее.