Золотая орда. Монголы на Руси. 1223-1502 - Бертольд Шпулер

Следствием такого развития событий явилось возобновление военных действий между обеими татарскими империями зимой 1485/86 года. При этом в руки Менгли Гирея попал и сам хан Муртаз. Каким образом это произошло, точно выяснить не удалось. По некоторым утверждениям, Муртаз решил притвориться, что переходит на сторону Менгли, чтобы разведать истинное положение своего противника. Крымский хан разгадал его замысел и арестовал его. По сведениям же итальянца Иосафата Барбаро[230] и русским сообщениям, Муртаз попал в плен под Астраханью. Скорее всего, с помощью своего брата Шейха Ахмеда ему удалось улизнуть от Менгли Гирея.

В 1487 году Муртаз вступил в переговоры с Иваном III и предложил тому план по изгнанию Менгли из Крыма, чтобы посадить на его место Нур-Девлета. Но великий князь не пошел на это, напротив, он сообщил Менгли о планах Муртаза и попросил крымского хана позаботиться о защите посланников, которых Большая Орда перехватывала в степи. Одновременно Иван заверил Менгли, что не собирается заключать мир и с польско-литовским королевством.

Конечно, такое заверение было сделано не без умысла. До ушей Ивана III наверняка дошли сведения о том, что Менгли возобновил обмен посланцами с Казимиром, которые не только доводили до сведения короля крымско-татарские требования, но делали предложения о возобновлении дружеских отношений. Вместе с заверением, сделанным крымскому хану, Иван III в июле 1486 года отклонил обращенную к Москве просьбу Казимира IV принять участие в битвах с татарами, которые вел молдавский господарь Стефан.

Причины такого отношения к Литве со стороны Менгли Гирея крылись не только в том, что Муртаз начал предпринимать шаги по сближению с Москвой. В последнее время наметилось постепенное ухудшение отношений Большой Орды с Казимиром, что в конце концов вылилось в открытое вооруженное столкновение, которое произошло 8 сентября 1487 года. В битве при Коперстине на реке Мурахве литовцы наголову разгромили татар[231]. (Здесь речь идет не о крымских татарах, как ошибочно пишет Людвиг Колянковский в 1930 году в ежеквартальном историческом журнале.) По всему видно, что политические и дипломатические отношения в Восточной Европе вернулись к состоянию, в котором они пребывали во времена Хаджи Гирея. Возникшие в эти годы неурядицы Иван III использовал для организации похода на Казань, в которой ему удалось посадить на трон приемлемого для него кандидата принца Мухаммеда-Эмина.

Победа литовцев не стала решающей, не принесла она облегчения и для Менгли Гирея. Крым по-прежнему оставался отрезанным от украинских степных областей, и Большая Орда все так же угрожала ему со стороны Перекопа. Напротив, результаты данной битвы помогли Абдул-Кериму, третьему сыну, а может быть и двоюродному брату Ахмеда, провозгласить себя в качестве соправителя Большой Орды. Абдул-Керим получил от Казимира послание, в котором тот поздравил его и обещал отправить в Орду «великое посольство». Год спустя король заверил его брата Муртаза, с которым Абдул-Керим вместе боролся против Шейха Ахмеда, в том, что в случае необходимости готов предоставить тому убежище при своем дворе, если ему придется бежать. Однако в будущем хан так и не использовал данную возможность. Ханы Большой Орды все больше превращались в игрушку в руках правителей сопредельных государств.

В то же время политическое влияние Казимира на степных правителей ни в коей мере не защищало приграничные районы Литвы от татарских набегов. 18 декабря 1288 года с просьбой о денежной помощи в отражении татар он был вынужден обратиться к епископу Вармии[232] Николсу Тумпену и парламенту города Данциг[233]. Осенью 1489 года литовцы и поляки предприняли второй поход на юг, чтобы предотвратить ожидаемое вторжение татар. Но войско, так и не вступив в сражение с неприятелем, дошло до истоков Буга, где и было распущено.

В отличие от Казимира IV Иван III избегал неопределенностей в политике в отношении татар, хотя с их стороны она и была весьма неустойчивой. Он по-прежнему рассматривал Большую Орду в качестве своего главного врага и поэтому был готов сотрудничать с ее противниками. В результате Иван III пошел навстречу пожеланиям крымского хана Менгли Гирея, поскольку тот обещал Москве свою помощь в борьбе с Литвой. Это способствовало тому, что Иван мог теперь вздохнуть свободно. Поэтому, даже тогда, когда в 1491 году угроза Крыму со стороны Большой Орды исчезла, Менгли все равно подтвердил готовность сдержать свое обещание.

В свою очередь, 3 августа 1490 года Иван III заключил также союз с мурзой по имени Муса, правителем ногайцев, которые на протяжении столетий оставались на задворках истории и объявились на политической арене как закрытое племя. Поскольку ногайцы дали обещание вместе бороться против сыновей Ахмеда, то Иван стал рассматривать их как своих союзников. И вправду, в 1491 году против Большой Орды выступило совместное русско-ногайское войско. Насколько с этим связано прибытие 28 сентября 1490 года в Москву из Средней Азии (территорий Чагатая) посольства от султана Хусейна во главе с Урусом Бахадуром, выяснить не удалось.

Муртаз не оставил без внимания дипломатическую активность между крымским ханом и великим князем Московским. В 1491 году он совершил поездку в Астрахань и попытался склонить ногайцев на свою сторону. С собой Муртаз взял братьев Менгли Гирея Уз-Темура и Нур-Девлета, которые, впрочем, уже в начале 1491 года оказались в руках Ивана. Здесь до них Менгли было легче добраться. Поэтому он возобновил боевые действия против Литвы, чтобы, возможно, все же склонить на свою сторону Москву. Однако 25 января 1491 года под Заславом[234] на реке Горынь его войска потерпели фиаско.

После этого поражения сыновья Ахмеда вновь активизировали свою деятельность в отношении Литвы. Они предприняли военный поход на Орел и сосредоточили свое внимание на Менгли Гирее. Между тем 27 октября 1492 года крымский хан поведал Ивану III о своих попытках склонить молдавского господаря Стефана к союзу против Большой Орды и Литвы. В 1493 году он продолжал поддерживать с Москвой дипломатические отношения. Пока Менгли вынашивал планы нападения на Киев, в Литве по-прежнему были уверены, что им удастся привлечь крымского хана на свою сторону.