Русалки-оборотни - Антонина Клименкова

Поняв, за кого его приняли, Винченце немного даже удивился. Но, честно признаться, настроение заметно улучшилось.

Поднявшись в свои комнаты, итальянец немедля освободился от опостылевшего уже платья и смыл с лица грим и кровь. Подмигнув себе в зеркале, поздравил с чрезвычайно удачной — и удавшейся! — задумкой.

Во-первых, он расправился с очередным врагом, хоть это для него совершеннейший пустяк. Зато не пришлось гадать, кем этот враг может оказаться, в любую минуту ждать его нападения, неожиданного удара в спину.

Во-вторых, он угодил радушным хозяевам. Да и свои интересы соблюсти сумел. Его занимательную импортную особу любопытствующие соседи имели возможность рассмотреть со всех сторон, так что ни о каких визитах больше речи быть не может. Но и опасности быть некстати кем-то узнанным он ловко избежал. Даже наперед, если приведется встретиться с кем-то из нынешних гостей в столицах или за границей, — сомнительно, конечно, но мало ли что, — он может совершенно не беспокоиться.

А в-третьих… Впрочем, это третье предпринятое дело, хоть и было уже осуществлено, еще нуждается в проверке на эффективность…

За сообразительность следовало себя непременно вознаградить. Дернув шнур звонка, Винченце велел принести себе чаю. Желание его было исполнено незамедлительно и даже, пожалуй, избыточно. Кухарка прислала не только самоварчик-эгоист, но и бутыль сладкой вишневой наливки с огромным блюдом всевозможных сладостей. Видимо, согласно распоряжению огорченной Виолетты Германовны.

Винченце с любопытством откупорил бутылку и поднес горлышко к носу. Нюхнул, сморщился, заткнул пробку обратно и, удовлетворенно хмыкнув, поставил на поднос:

— Молодец, расторопный мальчик. Даже сюда подсыпал. Интересно, а в шампанское тоже додумался добавить?..

Отдохнув часик в тишине и одиночестве, насладившись изысканным ароматом чая, Винченце немного заскучал. Вынул из жилетного кармашка луковку золотых часов, щелкнув гравированной крышечкой, взглянул на стрелки, вздохнул.

Близилось назначенное время. Пора выходить на связь, но для этого нужна вода, хотя бы стакан. А вставать с кресла ужасно лень… Маркиз в задумчивости посмотрел на чашку остывающего чая.

— А почему бы и нет? — вполголоса спросил он самого себя. — Та же вода, только коричневая.

И он смело вылил остатки чая в тонкое фарфоровое блюдечко. После чего, наклонясь над столом, тихо прошептал несколько слов и подул на золотистый ароматный напиток. Содержимое блюдца на миг подернулось мелкой рябью и вдруг застыло, покрывшись гладкой зеркальной пленкой, став похожим на меленькую лужицу ртути. В получившемся кругленьком зеркальце появилось отражение комнаты — однако вовсе не похожей на ту, где сейчас находился Винченце. И уж точно не его лицо возникло в обрамлении рисованных незабудок. Мужчина, который смотрел на маркиза из глубины блюдечка, несомненно был гораздо старше, щеки его украшали внушительные рыжие бакенбарды, плавно переходящие под носом в пышные усы. Огненную шевелюру покрывала изумрудного бархата турецкая феска с золотой кисточкой. В общем, господин этот даже приблизительно за отражение Винченце сойти бы не сумел.

— Ronan, is it you? — спросил рыжий субъект из блюдца глубоким баритоном.

— Я тут Винченце, милорд, — поправил его маркиз, отправляя в рот взятую из вазочки конфету.

— No matter, — отмахнулось видение. — Ты все еще торчишь в России? Why?

— Пришлось задержаться, сэр. К сожалению, пока ogni ricerca riusci vana[28]. Эликсир до сих пор не найден. Точными приметами местоположения клада не располагаю, потому приходится обыскивать огромные площади. Это вам, милорд, не Европа.

— Так задействуй аборигенов! — нетерпеливо велел рыжий господин.

— Уже задействовал, милорд. Работа осложняется тем, что поиски приходится вести в темное время суток, а в это время года ночи здесь значительно короче…

— Вик Ронан! — рявкнул господин в феске. — Слушать не желаю твоих отговорок!

— Винченце, сэр.

— Неважно. Чтоб к сроку эликсир был в Петербурге, ясно?

— Ясно, милорд. Сделаю все, что смогу.

— То-то же… — проворчал рыжий субъект. — Как насчет слежки? Была?

— Ну что вы, сэр! Никто ничего! Как тут говорят — тишь да гладь.

— А местная стража тебя заметила?

— Конечно нет! Они здесь совершенно нелюбопытные. Да и я не мальчик, знаю, как себя вести.

— I don't doubt it[29],— хмыкнул собеседник. — Что-то тебя сегодня плохо видно, — добавил он придирчиво. — Коричневое все какое-то, черные пятна плавают…

— Технические сложности, сэр, исправлю.

— Все, Ронан, прощай. Учти — больше никаких отсрочек!

— До свидания, милорд, — кисло улыбнулся маркиз.

Изображение застлалось дымкой и растаяло. Только по расписанному синенькими цветочками донцу плавали чаинки.

— Значит, с шоколадом фокус тоже не пройдет, — вздохнул Винченце и принялся за виноградную кисть.

Но вдруг положил ее обратно. Прислушался. Бесшумно, точно кошка, поднялся с кресла и на цыпочках подошел к двери.

Так и есть. Рывком распахнув дверь, недалеко за порогом обнаружил удаляющуюся по темному коридору сгорбившуюся фигуру.

— Игорь Сидорович! — удивленно воскликнул Винценче. — Вы все еще здесь, в такой поздний время?

Тот вздрогнул всем телом и резво развернулся.

— А, синьор Винченце… — произнес он любезным до слащавости голосом. — Я вот шел мимо, вижу у вас свет, хотел с грандиозным успехом поздравить. И Виолетта Германовна велела о здоровье вашем справиться. Но услышал, вы с кем-то беседуете, и постеснялся помешать.

— Ах, пустяки! — улыбнулся Винченце. — Я просто от скука приниматься читать книга и, наверно, немного увлечься и читать вслух. Так я учиться говорить правильно с ваш язык. Передайте синьора баронесса, что я совсем в порядок. Прошу заходить, я быть рад с вами поразговаривать!

— Передам, обязательно. Да уж поздно, не смею отвлекать, отдыхайте. Спокойной ночи!

Вот еще любопытный на его голову. Интересно, что он слышал?..

Маркиз снова вызвал прислугу, приказал убрать со стола — любовь к сладкому вдруг совершенно его покинула. И строго велел больше его не беспокоить ни под каким предлогом.

Оставшись один, запер дверь спальни. На всякий случай на разобранной кровати из покрывал и подушек организовал нечто, придав этому нечто очертания лежащего под одеялом человека. После затушил огонь. И покинул комнату через окно, согласно полюбившемуся обыкновению, ставшему почти традицией.

А в колодце за оградой