Скальпель - Вячеслав Воронов

— Я говорю, не стоит благодарности.

— Какой еще благодарности?

— Той, которую ты проявляешь за возращение сына.

— Я к тебе ничего не…

— А кому же еще? Я вернул тебе сына, ты только что меня благодарил.

— Что за бред… Я тебя не благодарил. Кто ты такой?

— Вот тебе на! Ну, ты и жук!

Что-то новое было в его голосе, и меня это настораживало. До сих пор от разговоров с ним я не ожидал ничего хорошего.

— Ты мог благодарить кого угодно и за что угодно, но сына вернул тебе я, — голос моего собеседника стал тверже, слова звучали как приговор.

— Ты был вынужден. Куда бы ты делся!

— Не смеши меня! Ты сам не веришь в то, что говоришь!

— Верю!

— Во что? В отговорки, чтобы не сойти с ума?

— Никаких отговорок, так оно и есть!

— Мошеннический ход, чтобы добиться своего!

— Чтобы иметь цель в жизни!

— Любой ценой казаться правым, посмеяться последним!

— Чтобы обрести… правду!

— Ха-ха-ха! Вот насмешил! Скажи еще — не убий.

— Так и скажу.

— Придет фанатик, для которого твоя семья — не люди, а, неверные собаки, перерезать горло которым — подвиг, святая обязанность, а ты — «не убий». Что там у нас дальше? Не укради. Дети будут умирать с голоду, а ты, давай, «не укради». Что молчишь?

— Надо верить, надеятся, и тогда…

— Ага, верь и надейся. А сокровищ на земле не собирай. За долги, кредиты и тому подобное тебя вышвырнут из квартиры, и ты с семьей поселишься на мусорке: дождик, морозец — природа, красота, а сокровищ не собирай.

— Сокровища бывают разные.

— Ты определенно мне нравишься. Поэтому я вернул тебе сына. Да, вернул тебе его я, выполняя свой план, преследуя свои цели, и никакого вмешательства свыше. Забудь об этом, это сказки для тех, у кого слабый детский ум.

— Я не выполнил задания — но сын вернулся ко мне.

— Не полностью, на троечку, но, можно сказать, что выполнил. Задание было более глубоким, чем казалось. И твое подсознание, твое второе «я» знает об этом.

— Что за ерунда? Кто ты такой вообще?

— Ты предполагал обо мне много чего, правда? Но еще раз говорю тебе — никакой мистики! Все на этой земле свершается людьми! Все клятвы, благодарности, что ты давал — ты давал нам.

— Нет, нет…

— Именно нам, и мы вернули тебе сына. Разве ты не видишь очевидного! Не сходи с ума, осмотрись вокруг. Все, что ты имеешь, ты делаешь своими руками, своей головой — все!

— Я не хочу этого слушать.

— Тебе больше не надо ломать комедию. Ты добьешься всего, о чем мечтал, заработаешь денег — ведь этого ты хотел? В чем дело, у тебя семь пятниц на неделю? Теперь у тебя все будет нормально: больше денег, довольная жена, тебе вернут машину, ты выплатишь кредиты, и, если надо, без всяких сомнений возьмешь новые. Но для этого надо принять мое предложение.

— Какое предложение?

— Наконец-то слышен голос разума. То, что я тебе сейчас скажу, не должна знать ни одна живая душа.

— Мне может… будет неинтересно.

— Ты прошел большую часть пути.

— Я не хочу.

— Никуда ты уже не денешься. Мы предлагаем тебе сотрудничество. Все, что происходило с тобой последние дни, было проверкой. Сможешь ли ты, способен ли, из какого теста ты сделан, в конце концов.

— Какой еще проверкой?

— Сможешь ли работать с людьми, руководить толпой, двигать все вперед? Способен ли вместе с другими быть опорой системе, в конце концов.

— Что за ерунда!

— Результата ты пока не добился, деньги у тебя забрали. Но ты старался. Ты смог переступить через себя.

— Ты заставлял меня.

— Ты врал и мошенничал.

— Я не хотел этого.

— Ты запугивал и применял силу, когда возникла необходимость.

— Я был вынужден.

— Ты лицемерил, предлагал взятки, убегал от представителей закона.

— Что мне оставалось делать?

— Ты святотатствовал, не уважая памяти мертвых. Превратился в самого настоящего грабителя. Ты собственными руками убил человека.

Он сделал паузу. Я почувствовал, как в горле пересохло.

— Ну, как ощущения? Ты убийца, на тебе клеймо. Ты будешь сидеть в тюрьме, долго и нудно, в вонючей камере, вместе с отбросами, с отверженными обществом уродами. Ты станешь таким же, как они.

— Нет. Да. Если на то будет воля свыше.

— Правильные слова. Этого всего может не быть, если на то будет НАША воля. Если ты согласишься сотрудничать с нами. Если вступишь в наши ряды.

После короткого молчания он продолжил:

— Но я не закончил. Это все чепуха. Пристукнуть какого-нибудь придурка, который стоит на твоем пути — чепуха. Ты был вынужден, и ты сделал. Молодец. По секрету скажу тебе, что он жив. Все в вашей истории живы, хотя вы и заварили кашу. Но обвинения в грабеже и покушении на убийство, в оказании сопротивления работникам полиции и побеге, а еще в мошенничестве и вымогательстве — никуда, сам понимаешь, не денутся. Но — самое главное, самое ценное то, что ты сделал потом. Исчерпав все возможности, так сказать, физические, ты обратился даже к какой-то метафизике. Ты успокаивал себя, бормотал какие-то заклинания, навязывал себе реальность, которой не существует, внушал надежду, рожденную воображением. Осталось лишь подправить направление твоих усилий. Ты можешь вбивать это в головы людям.

— Что за ерунда…

— Это редкий дар! Ты почти поверил сам, скрылся за этими фантазиями, как за ширмой, от непосильной для тебя реальности — значит, ты сможешь навязывать это другим. Как удобно, какое средство для успокоения толпы! Здесь, на земле, плохо — ты вдолбишь в головы людям, что все окупится на небе. Ты сумеешь сгладить все наши промахи — ведь ничего идеального не бывает. Ты способен внушить рабам, что небесные дары ценнее земных — это рассеет смуту; ты дашь им надежду — это усмирит бунт, у кого еще осталось желание бунтовать. Ты можешь сотрудничать с теми, кто тысячи лет занят этой миссией. У нас есть церковь, религия — любая: католическая, православная, ислам — подходит что угодно. Есть секты на любой вкус: баптисты, свидетели Иеговы, адвентисты седьмого или какого там еще дня — нам подходит все. Они хорошо справляются со своей задачей, они воспитывают послушных рабов. Не бунтуйте, даже не ропщите, не ходите на выборы, не давайте сдачи, не имейте своего мнения, своего голоса — какое полезное изобретение! Всем воздастся, все окупится там, где этого нельзя проверить, всех утешит тот, который не существует — но попробуй только усомниться! А вдруг…