Королевский судья - Сандра Лессманн

На Шу-лейн почти не было движения. Ремесленники и торговцы запирали двери. То и дело пробегал какой-нибудь мальчишка, торопясь выполнить последнее на сегодня задание. Ален ориентировался по освещенным окнам домов, вдоль которых шел, испытывая облегчение от того, что теперь двигался быстрее.

Почему Иеремия написал записку? Он все надеялся, что с судьей ничего не случилось и речь шла о какой-нибудь мелочи. Но в таком случае его друг, конечно, не стал бы за ним посылать, а справился бы сам.

Вдруг Ален остановился и обернулся. Несмотря на туман, он смутно разглядел примерно в ста ярдах за собой человека, закутанного в широкий плащ с капюшоном. Человек двигался в том же направлении. Не было никаких оснований сомневаться в том, что это добропорядочный горожанин, торопившийся домой, но по телу Алена пробежала неприятная дрожь. В нерешительности он остановился и какое-то время смотрел на бесформенную тень, приближавшуюся к нему в сгущающейся темноте. Ален хотел уже двинуться дальше, как незнакомец вдруг замедлил шаги и тоже остановился.

Ален стиснул зубы. Ему стало не по себе. Он слышал немало рассказов про нападения уличных разбойников на вечерних прохожих и испугался, что в этот вечер его постигнет та же участь, ведь ему так и не удалось избавиться от преследователя. Теперь он был уже убежден — незнакомец приближается именно к нему.

Ален внимательно осмотрелся в поисках фонаря ночного сторожа или факела фонарщика, которые обычно на каждом углу предлагали свои услуги. Но на улице не было ни одного человека. Ему ничего не оставалось, как идти дальше и надеяться, что следующий перекресток будет более оживленным. Ускорив шаги, Ален нащупал кожаный чехол, в котором лежали инструменты, достал узкий ножик и ланцет. Если случится худшее, он по крайней мере будет обороняться.

Туман густел. Обернувшись, Ален уже никого не увидел в молочных пеленах. Он снова замедлил шаг и попытался проанализировать угрожавшую ему опасность. Уличные разбойники обычно работают бандой или по меньшей мере вдвоем. Беспокойство Алена все усиливалось. Он напряженно вслушивался в то, что происходит позади, но туман скрадывал и все звуки. Он готов был закричать от отчаяния. Незнакомец мог находиться от него в нескольких шагах, а он мог не разглядеть его. Беспокойство перерастало в сильный страх. Неуверенно, все время оглядываясь, он пошел дальше. Наконец решил свернуть на ближайшую улицу и обождать там, пока незнакомец его обгонит. Судорожно обхватив рукоятку ножа правой рукой, Ален прижался к стене дома и смотрел на улицу, которую заволок непроницаемый туман. Он всеми силами пытался дышать тише и спокойнее, чтобы не выдать своего присутствия, но ему это не удавалось.

«Какой же я трус», — думал Ален. В этот момент он бы отдал все, чтобы рядом оказался Бреандан.

Влажные пряди прилипли к лицу. Он не мог понять, приклеил их туман или испарина страха, и постарался об этом не думать.

Ожидание изматывало. Почему преследователю нужно так много времени, чтобы дойти до боковой улицы? А может быть, он потерял свою жертву из виду? Или уже ушел?

С подавленным стоном Ален запрокинул голову. Что делать? Идти дальше? Он не мог до бесконечности стоять на одном месте. Скоро совсем стемнеет. Кроме того, его ждали в доме судьи.

Ален решил рискнуть и продолжить путь. Но лишь отойдя от стены дома, услышал позади звуки и обернулся. Быстрые торопливые шаги! Преследователь разгадал его хитрость и незаметно приблизился к нему с другого конца улицы. Он был уже так близко, что Ален видел темный плащ с капюшоном и занесенный нож. Инстинктивно Ален дернулся влево и выбросил при этом руку с ножом. Почувствовав резкую боль в правой руке, он его выронил. Но хотя теперь цирюльник был безоружен, у разбойника, очевидно, сдали нервы: он резко развернулся и вскоре исчез в тумане.

Окаменев от боли и ужаса, Ален смотрел ему вслед. Он с трудом понимал, что произошло. Это было не разбойное нападение, а продуманное покушение на убийство. В полном изнеможении он сполз по стене на землю, не будучи в состоянии ни двигаться, ни ясно мыслить. Только режущая боль в правой руке проникала в сознание. Инстинктивно он положил руку на рану и со стоном стиснул зубы. Среагируй он секундой позже, клинок вонзился бы ему прямо в сердце. При этой мысли он пришел в ужас, и оцепенения как не бывало. Ему нельзя здесь оставаться. Он немедленно должен выйти на оживленную улицу, а оттуда дойти до дома судьи. Ален не сразу, но понял, что угодил в ловушку. Записка, выманившая его в столь поздний час на улицу, скорее всего была вообще не от Иеремии. Возможно, это было как-то связано с убийцей юристов.

Ален шел по пустым улицам так быстро, как только позволял скудный свет фонарей и окон. Только добравшись до Ченсери-лейн, он почувствовал себя несколько увереннее и сбавил шаг. Дойдя до дома Трелонея, Ален нетерпеливо постучал левой рукой в массивную дубовую дверь. Долго ждать не пришлось. Открыл Мэлори.

— Мастер Риджуэй! — воскликнул камердинер, увидев запыхавшегося Алена. — Что случилось?

Цирюльник вошел, закрывая рукой кровоточащую рану.

— Да вы ранены, — понял Мэлори, все больше изумляясь. — Пойдемте, я вас перевяжу.

Но Ален жестом отказался:

— Я должен немедленно видеть доктора Фоконе!

— Но он уже уехал. Лорд повез его в своем экипаже домой. По пути они собирались заехать к мастеру Блаунделю, аптекарю, чтобы купить травы от болей в спине у сэра Орландо.

— Черт подери! — зарычал Ален, который обычно не сквернословил. — Вы не знаете, доктор Фоконе посылал за мной?

— Нет, по-моему, нет.

В полной растерянности и тревоге Ален стиснул зубы:

— Мне как можно скорее нужно увидеть лорда и доктора Фоконе. Возможно, они в опасности.

— Я подгоню вам извозчика, — вызвался Мэлори и не мешкая вышел на улицу.

Им повезло. На другой стороне улицы кто-то как раз выходил из коляски. Камердинер дат знак извозчику, тот ответил кивком. Повинуясь щелчку, лошадь пошла. Коляска развернулась и остановилась возле Алена.

— Патерностер-роу. Быстро! — крикнул цирюльник и сел в коляску.

Рука все еще болела, но кровотечение прекратилось. Ранивший его клинок был очень узким и не особенно длинным, так что травма оказалась несерьезной. Но если бы нож, как рассчитывал убийца, вошел в грудь, удар оказался бы смертельным, как если бы ударили огромным тесаком. У Алена выступил на лбу холодный пот. То, что убийство не состоялось, его не утешало. Почему его, скромного цирюльника, пытались убить? Ведь, вне всяких сомнений, удар предназначался именно ему, так как поддельная записка однозначно адресовалась ему и никому иному. Ему пришло в голову, что, может быть, какой-нибудь обманутый супруг хочет ему отомстить. Не один мастер Блаундель имел к нему претензии. Но, поразмыслив, Ален отбросил эту мысль. Ни один из них не являлся хладнокровным убийцей. Выяснить отношения или заявить на него в гильдию — возможно, но подстерегать туманной ночью с острым ножом... Нет, тут дело серьезнее. Ален думал об убийце юристов, вершившем в Лондоне свое черное дело, и о том, имеет ли он какое-либо отношение к этому покушению. Он не понимал, почему его нужно было убивать, но эта мысль не выходила у него из головы. Коварное нападение из-за угла вполне в духе низкого убийцы. Хотя ему удалось обезоружить Алена, он трусливо бежал. Очевидно, он не мог смотреть ему в глаза, особенно учитывая, что цирюльник был выше ростом. Разница в росте — вот единственное, что Ален мог сказать о преступнике. Он злился и кусал губы. Да, ему повезло — он уцелел: но он стоял напротив убийцы, однако не смог бы его опознать. Как бы то ни было, нужно как можно скорее предупредить судью Трелонея и Иеремию.