Моя лучшая роль - Стеффи Ли

— И?

— Мама в молодости хотела стать моделью, а оттуда пробиться в кино. Но даже деньги отца не смогли бы помочь ее бездарности. Тут я в неё. — беззлобно усмехается шпионка. — А ты был талантлив, уже не знаю в кого, но ты и вправду очень талантлив, братик. И мама ухватилась за тебя. Как помешанные родители, реализующие себя через детей. К тому же, как раз в период начала их развода, тебе предложил контракт ЧайлдФан. И упустить тебя значило упустить столько труда, времени и денег. Представляешь, какой облом. Таскать тебя с самих пеленок на различные кастинги и, в преддверии успеха, остаться без своего золотого яйца. — выжидательно смотрит на меня. — И потом, у тебя же до сих пор контракты пишутся таким образом, что определенный процент поступает матери, разве не так?

Этого она знать не должна, но да, все именно так…

— Так.

— Ну, а я не представляла интереса. Была бы скорее обузой…

— Мама так не считала! — начинаю я и с пеной у рта доказываю, что в этом она точно ошибается. А мелкая кладёт свой телефон на стол и нажимает на кнопку, откидываясь на кресле и закрыв глаза, она шевелит губами, а голос, голос нашей матери, произносит:

— Понимаешь, она была бы обузой. Ну что я смогу сделать, если на руках маленький ребёнок. Как буду продвигать сына… — палец сестры опускается на экран и голос замолкает.

У меня из легких будто забрали весь воздух. А Элизабет, напротив, сидит спокойная. Ни гнева, ни грусти.

— Я отмотала на нужный момент. Могу процитировать все наизусть.

— Но как…?

— Йоло, любовник мамы, помнишь такого?

Сложно забыть. Кажется, единственный, кто ушёл от неё сам, несмотря на ее уверения, что она его бросила. Ему одному она делала подарки, и не дешевые.

— Джо Гаркен, я наняла его. — ожидаю этого, поэтому не удивлюсь. — Подающий большие надежды актёр из Оклахомы. Научила, как не стать жертвой Аманды, а, наоборот, получить доступ к тайнам. Наша мать любит болтать. Большей частью фигню всякую, но я была уверена, что стоит ей проникнуться к Йоло и, задай он ей нужный вопрос в удачное время, все сложится. Она же меняет своих молодых любовников, потому что ей везет, не встречает настоящего жиголо, который бы вертел ею, поэтому пришлось приложить руку…

— И все сложилось…

— Как видишь. Не надо так на меня смотреть. Сейчас потрясение переживаешь ты, а не я. Это был мой мне подарок на восемнадцать лет. За эти несколько лет я полностью успокоилась.

Аманда Стил, конечно, сука. Но всё-таки наша мать. Ты придёшь к этому, поверь мне.

— Сколько ты заплатила Йоло?

— Скажем так, оплата была не в денежной форме. Не надо так удивляться. Мне было приятно осознавать, что та, кто бросила меня, посчитав обузой, пускает слюни на того, кто в свою очередь хочет меня. Я приготовила ему толстый конверт по окончанию. Но он его не взял, представляешь? Сказал, сделал это ради меня, назвал маму сукой и сказал, что даже трахал ее после признания через силу, и пожелал мне счастья. Ну а ты же видел Йоло?

Видел. Даже Хелен, утверждающая, что я лучший на планете, не воздержалась в своём «Как же красив новый любовник твоей матери! Я бы тоже на ее месте обкололась чем угодно, только бы такое орудие не потерять».

— Вечером поехала к нему в отель. Извини за подробности, но это была лучшая потеря девственности. Своего рода, отместка нашей маман. С последующей приятной неделей.

Райан

Я никогда не пью, потому что алкоголь вырывает из неизвестных мне самому глубин дикую неконтролируемую ярость, которую почувствовал в свое время в старших классах Лекс Спаркс на одной из вечеринок, неудачно пошутив. Его окровавленное лицо в памяти каждый раз останавливает во мне желание заказать выпивку. Сдерживать агрессию в пьяном состоянии для меня слишком сложная задача.

А сегодня все летело к ебеням. Все, ради чего я проложил годы труда, разваливалось… трещало, как выжившие из ума швы, и едко смеялось мне в лицо.

Все, во что я верил, оказалось ложью.

Мать, строившая из себя жертву и столько лет вливавшая мне в уши помои, от которых хотелось блевать своим желудком.

— Аманда Стил, — спокойно говорила моя младшая сестра, оказавшаяся не по годам старше меня — Конечно, сука. Но всё-таки наша мать. Ты придёшь к этому, поверь мне.

Может, однажды, но не сейчас. Сейчас мне проще заказать памятник и попросить установить его на кладбище, чтобы считать ее давно ушедшей, а всю эту многолетнюю мифологию, которой она меня спаивала, травмой детского сознания от утраты матери.

Отец, о котором я столько мечтал лежит в больнице. Сколько времени потеряно из-за гнилой лжи и моей тупой доверчивости словам бездушной матери. Я буду около него сколько понадобится. Небо. Умоляю. Не отнимай его у меня. Врачи говорят, что худшее позади, но мне сейчас сложно кому-то верить…

«Калифорнийская Мечта», где ведущим актером был я, и без которого они не представляли ни одной дельной драмм-пластинки, решила разорвать со мной контракт. Ну да хрен с ними!

Роль в большом и стоящем фильме. У самого Джонни Ройя.

Блин, он похвалил мою игру на прослушке. И я был рад, как десятилетний школьник. Да, роль не главная, но это же, мать его, Джонни Ройя.

И на дне рождения его внучки вроде все неплохо прошло…

И на тебе! Вам просили передать, что не могут подписать с Вами контракт.

И всё из-за чего? Из-за гребанной статьи с тайной подружкой Райана Лива.

Почему ты так со мной поступила?

Почему?

Почему именно ты?

Да если бы Зоуи кровью расписалась под этими словами, мне было бы плевать. Если бы даже Эмилия в ответ подтвердила, мне было бы вдвойне плевать, потому что ты была бы на моей стороне.

Русалочка…

Мне хочется разгромить все и выть. Я гребанный слабак, но мне, черт его дери, больно. Очень больно. Я же любил тебя! Всем сердцем! И, блядь, я и сейчас тебя люблю! Сука! А, ведь, посмей кто так тебя называть, разбил бы лицо нахрен, похлеще, чем Спарксу…

Пью снова и снова. Пока в дверях не раздаётся щелчок.

Пару неуверенных шагов и тонкое «Райан?» врезается в тело, проходясь по воспалённым нервам. Ха! Единственная, чью игру я не разгадал.

Стоит в дверях комнаты и смотрит на меня. Подумать только, какой невинный взгляд.

— Райан, я…

— Сука. — заканчиваю за неё и её взгляд немеет.

Кое-как встаю и, пошатываясь, подхожу к ней. Провожу пальцем по линии губ. — Очень лживая сука. Блядь! — вторая рука, сжатая в кулак, врезается в стену около ее головы.

— Почему? — обхватываю тонкую челюсть. — Отвечай мне, почему?