Афины. История великого города-государства - Брюс Кларк

предполагали сосредоточение власти в руках немногих. В V в. до н. э. часть афинской элиты склонялась к компромиссу с авторитарной Спартой. В следующем веке появилось множество состоятельных афинян, видевших преимущества, прямые или косвенные, в усилении Македонии. Грубо говоря, Филипп, по-видимому, всегда мог найти некоторое количество афинян, не слишком неподкупных и не особенно твердо приверженных демократии.

Во время подготовки к окончательному сведению счетов с Афинами у Филиппа была масса возможностей испытать свои силы в целом ряде межрегиональных войн, одолевавших Центральную Грецию. Формально причиной этих войн считались разногласия относительно контроля над дельфийским оракулом – учреждением, которое чрезвычайно почиталось всеми греками за свою предполагаемую мудрость и распоряжалось значительными богатствами.

Территории, находившиеся в непосредственной близости от великого святилища Аполлона в Дельфах, в особенности область Фокиды, неоднократно пытались завладеть этим священным местом, его землями и ресурсами. Дельфийские жрецы и жрицы обращались за защитой к коалиции греческих государств, называвшейся Амфиктионией (Ἀμφικτίων) и считавшейся гарантом их безопасности. В VI в. до н. э., в период наивысшего расцвета Спарты, государства не только чрезвычайно военизированного, но и глубоко религиозного, этот город часто выступал на защиту оракула.

Когда Спарта пришла в упадок, жрецам пришлось искать других защитников. Это привело к многочисленным столкновениям, которые достигли кульминации в 356 г. до н. э., когда святилище Аполлона в Дельфах захватил фокидский военачальник[76]. Насколько мы можем судить, Филипп ждал, пока междоусобица истощит силы городов Центральной Греции и настанет удобный момент для молниеносного вмешательства.

Решающим эпизодом самой яростной из этих священных войн была битва на Крокусовом поле 352 г. до н. э.: отборные македонские войска вместе с конницей из Фессалии, южного соседа Македонии, прижали к берегу моря силы фокидян, которые до того момента вполне успешно воевали под началом необычайно талантливого полководца[77]. Хотя историки не вполне уверены в точной дате этого сражения, его иногда называют самой кровопролитной битвой, когда-либо происходившей на греческой земле: было убито 6000 фокидян. Тогда афиняне благоразумно пришли на помощь проигравшей стороне. Они отправили корабли для спасавшихся вплавь фокидян и организовали для части их сил защищенную базу в Фермопилах: как и в другие эпохи, это место ассоциировалось с последней линией отважной обороны.

Филипп мог пойти на столкновение с Афинами, но момент для этого еще не настал. Вместо этого он начал наступление через стратегически важные области Северной Греции, в очередной раз подрывая могущество Афин косвенным образом. В 348 г. до н. э. он обратился против небольшого, но богатого города Олинфа, потребовав немедленной выдачи двух своих сводных братьев, которые могли претендовать на его престол. На самом деле Олинф был опасен тем, что пытался возглавить группу мелких полисов, находящихся на трех пальцеобразных мысах, которые составляют полуостров Халкидики. Олинф и его соседи отвергли ультиматум Филиппа и обратились к Афинам; те отправили некоторую помощь, но явно недостаточную. Это дало Филиппу повод стереть Олинф с лица земли, что он и сделал при помощи некоторых горожан, переметнувшихся на его сторону. Оставшиеся в живых жители города были по большей части проданы в рабство. Этим Филипп объявил всему свету, какая ужасная расплата может ожидать всех, кто окажет ему сопротивление. Похожую тактику использовал в Ирландии Оливер Кромвель.

В начале богатого событиями 346 г. до н. э. афиняне решили, что им не остается другого выхода, кроме мира с Филиппом. Они отправили делегацию в его административный центр, Пеллу. (Эги и расположенный там дворец служили церемониальной столицей Македонии.) Филипп встретил посланников в высшей степени самоуверенно, как человек, знающий, что все козыри у него на руках. Он быстро согласился с идеей мирного договора. Афиняне предложили ему уступить им Амфиполь, северный город, находившийся рядом с золотыми рудниками, но вскоре стало ясно, что этот вариант был совершенно нереалистичным. Кроме того, афиняне пытались выдвинуть идею «общего мира» с участием многих греческих государств, что выглядело бы не так позорно, но и из этого ничего не вышло. Двустороннее мирное соглашение было заключено на условиях Филиппа. Но когда в Пеллу прибыла вторая афинская делегация, которая должна была получить от Филиппа торжественную мирную клятву, он заставил послов прождать три месяца, а затем пригласил их принять участие в небольшой военной кампании, которую он проводил по соседству. Как выяснилось, все это нужно было лишь для того, чтобы отвлечь внимание от истинных намерений Филиппа.

Вскоре после возвращения афинских послов в родной город стало известно, что Филипп полностью овладел Фермопилами и мог, если бы захотел, продвигаться еще дальше на юг. Но это не означало, что он собирается напасть на Афины. Вместо этого Филипп сначала занялся укреплением своего престижа в греческом мире, некогда считавшем его неотесанным чужаком.

Победа на Крокусовом поле вовсе не привела к урегулированию бесконечного конфликта вокруг священного комплекса в Дельфах: на самом деле это была борьба за ресурсы между регионами и городами Центральной Греции, которые никак не могли прекратить междоусобные свары. Вновь подняли голову фиванцы, им не нравилось, что фокидяне удерживают Фермопилы, и они призвали Филиппа вмешаться в это дело. Войска Филиппа отправились на юг, не объявляя своих точных намерений. Они не подчинялись ни Фивам, ни кому-либо другому. Но главное препятствие на их пути внезапно исчезло. У фокидян загадочным образом сменилось руководство, и они неожиданно утратили всякое желание защищать свои укрепления. Афины и Спарта, готовившиеся помочь их обороне, оказались в глупом положении.

Нейтрализовав строптивых фокидян, Филипп быстро подчинил себе коалицию греческих государств, которая должна была контролировать святилище в Дельфах. Самое священное место греческого мира, обиталище Аполлона, оказалось теперь во власти человека, которого всего лишь лет за десять до того считали диким захватчиком. Афиняне относились к этим событиям по-разному. Некоторые видели в эффектных успехах Филиппа угрозу интересам города, которой можно и должно было оказать сопротивление. Некоторые верили – или утверждали, что верили, – заявлениям Филиппа о его восхищении утонченностью Афин и надежде на мирное сосуществование с ними. В конце концов в 343 г. до н. э. царь доказал, что действительно почитает афинскую мысль: он нанял Аристотеля, самого талантливого из выпускников философской школы Платона, в наставники своему сыну Александру, бывшему тогда подростком.

В последующие годы Афины стали действовать более решительно, хоть и не всегда благоразумно. Они отправляли новых поселенцев в колонии в северо-восточной части Эгейского моря и не обращали внимания на требования Филиппа прекратить эту практику. Они заключили союз с Халкидой (современный Халкис), главным городом острова Эвбея, и пытались привлечь к участию в этой антимакедонской оси и другие города. Они предприняли неуклюжую попытку получить помощь против Македонии от персидского царя, но получили отказ. Однако чашу терпения Филиппа переполнило стратегическое соглашение, которое Афины заключили с Византием, расположенным на входе в Черное море.

Хотя Филипп по-прежнему настаивал, что предпочитает мир войне,