Ловчий в волчьей шкуре - Владимир Свержин

– Вы что же, пытаетесь меня запугать? – в голосе Алины слышалась нотка, позволявшая графу думать, это этот план ему вполне удался. И потому он не замедлил любезно улыбнуться и даже шутливо поклониться.

– Ну что вы, сударыня? Я лишь стараюсь, чтобы вы не питали никаких беспочвенных иллюзий. Если вы будете любезны и молчаливы – впоследствии мы с улыбкой будем вспоминать сегодняшний вечер. Быть может, я и не считаю вас принцессой, как вам бы хотелось, но все же умею ценить женскую красоту. И мне бы вовсе не хотелось видеть ваши ясные глазки полными слез. Надеюсь, вы поняли.

А потому вообразите себя вновь принцессой и хворайте с достоинством, подобающим высокому, хотя и самозваному, титулу. Надеюсь, в замке вас все устраивает и вы не станете обременять его высочество глупыми жалобами. Да и вообще, говорите с ним поменьше, государю следует отдохнуть и сосредоточиться на завтрашней охоте.

Теперь прощайте, – он вновь поклонился, на сей раз церемонно, как и подобает знатному вельможе, принимающему в своем замке престолонаследницу иной державы.

При его последних словах белая кошка с розовым бантом, дремавшая подле Алины, внезапно проснулась, выгнула спину, потягиваясь, и, что-то промурлыкав, направилась к выходу.

– Прочь! – Констан де Монсени оттолкнул сапогом Беллучу, и та шмыгнула в коридор, едва лишь приоткрылась дверь. А спустя всего несколько минут ученый кот уже прыжками несся к моему флигелю с недоброй вестью в зубах.

– Но ведь если Алина согласилась молчать, – пытался я успокоить нового друга, – граф пошлет распоряжение оставить Алекса в живых.

– А вдруг нет?! – кот рвал шерсть между ушами. – Вдруг я ошибся и у него есть какой другой коварный план, в котором Алексу не найдется места? Ведь твой хозяин задумывал убийство еще до нашего появления.

– Чего же ты хочешь?

– Как это чего? Понятное дело, перехватить гонца и, если понадобится, вернуть поток в нужное русло.

Такие вот дела, мои почтеннейшие читатели. Надеюсь, мой бессвязный рассказ еще не слишком утомил вас? Я счастлив, если это так, ведь далее пойдет самое важное, как говорят, удавка, или нет – развязка!

Слушая пушистого профессора, я в какой-то момент проникся сознанием того, что еще очень и очень многого не знаю о животных, хотя всю жизнь изучал их нравы и повадки. Этот кот, с первых минут казавшийся мне несносным болтуном, на деле оказался поумнее многих человеческих умников. И, выслушав его план, я всецело согласился с ним. Но прежде, чем рассказать о своих действиях, поведаю о Командоре Алексе, которого, как вы, несомненно, помните, граф с отрядом стражи отправил в охотничий домик.

Для начала следует внести ясность. Быть может, вы полагаете, что охотничий домик – это нечто убогое, наподобие замшелой хижины, вроде той, в которой у жарко пылающего очага коротает холодные ночи лесник со своими помощниками? О нет, это совсем не так!

Приют вельможных охотников – нечто вроде замка, конечно, не такого большого и мощного, как Монсени, но все же имеющего башню этак в шесть человеческих ростов, и стены такие, что, стоя в стременах, острием копья едва дотягиваешься до нижней части зубцов. Обширные псарни могут вместить десяток свор, а в птичнике найдется место для беркутов и чеглоков[7]. Тут имеются гостевые комнаты и даже небольшая часовня. Мало ли, охота – занятие опасное, перед ней недурно бы исповедаться, да и причаститься порой не помешает.

Граф любил наезжать в это тихое место, где никто не решался его беспокоить. Разве только фра Анжело, собиравший в окрестных лесах целебные травы и коренья, заглядывал испить чарку кагора да порассуждать о благости господней. Что касается нашего достойнейшего капеллана, благослови его Господь, он тоже нередко засиживался в охотничьем домике, но совсем по иным делам, нежели вельможи.

Как я уже говорил, в прежние годы сей ученый муж получил степень магистра в Салернском университете, преподавал там, а затем был известным медиком в Женеве, покуда не осознал, что здоровье человека и самая жизнь его – лишь песчинка в руке Господней. Тогда-то он и принял сан. А вскоре, в Париже, в Сорбонне, где он изучал богословие, фра Анжело познакомился с его сиятельством, и тот, восхищенный его познаниями и твердостью в вере, пригласил святого отца занять место капеллана у себя в замке.

Правда, ходили слухи, что там, в Женеве, у фра Анжело были какие-то неприятности, будто он тайно выкапывал свежие трупы и по ночам потрошил их. Но мало ли, что наговорят завистники, лишь бы очернить доброго человека. А уж в доброте нашего достойного капеллана ни у кого в округе сомнений не было. Скольких он на ноги поставил и, поймите меня верно, из могилы вытащил.

Но я опять не о том. План дона Котофана, если отбросить ту часть, которой намеревался заняться лично он, был довольно прост – предстояло перехватить гонца его сиятельства и самому явиться по указанному адресу, естественно – мне. То-то в охотничьем домике удивились бы, ежели б с письмом от графа явился говорящий кот. И в Монсени-то дворовые слуги от него шарахались и на всякий случай крестились, а в лесной глуши, поди, и вовсе разбираться не станут, – поднимут на пики, и вся недолга!

Куда везти известие, я почти не сомневался, не так уж много в здешних лесах мест, где под охраной дюжины стражников мог содержаться знатный вельможа. Впрочем, даже и не дюжины. В самом охотничьем домике гарнизон в полтора десятка бойцов – не абы что, да плюс те пятеро, которых граф отправил «сопроводить» высокого гостя. Тут, как говорится, без спросу ни войти, ни выйти. А потому, оседлав коня, я выехал из замка, не пускаясь в досужие объяснения со стражей, куда и зачем. Впрочем, я и прежде не слишком лясы со стражей точил, куда и зачем еду, не их это дело, у меня въезд-выезд, почитай, всегда был свободный. А уж перед охотой, да еще на такого зверя, – мало ли, зачем ловчий в лес направляется.

Одним словом, выехал я, притаился близ дороги на опушке и жду. Темень кругом – хоть глаз коли! А мне ничего, хоть ночью, хоть днем, – одинаково вижу. Притаился в кустах тише мышки, нахваливаю себя за смекалку: молодец, додумался перед отправкой заскочить в замковую кухню да прихватить ломоть кабаньего бока да флягу молодого вина – все не так одиноко гонца дожидаться. Да и урчание в животе места засады издали не выдаст.

Стало быть, сижу я себе, мясо наминаю, вдруг глядь – от замка всадник показался. В седле не ахти как держится, но все же идет быстрой рысью, сразу видно – спешит куда-то. Отхлебнул я еще винца для храбрости и думаю – ты-то мне, парень, и нужен!

Но постойте, я же собирался рассказать о Командоре Алексе, и вдруг на тебе – сбился, про самого себя стал рассказывать. Ох и мудреное это дело – книги писать! И как только господа сочинители исхитряются столько всего держать в уме: и кто куда пошел, и кто что сделал, и зачем, и почему, и какие лютики при этом расцветали да какой соловей в листве насвистывал! Уж не держите зла, мои добрые читатели, раз подрядился рассказать о деяниях маркиза де Караба, то уж, конечно, расскажу. Тем более, что узнать о том вам всяко следует прежде, чем о моих ночных подвигах. Ибо и происходило оно раньше.