Операция "Фарш" - Бен Макинтайр

В 1943 году Карл Эрих Куленталь, звезда мадридского абвера, ел с руки у Гарбо и требовал добавки за добавкой. Для обработки «огромной информации», приходившей от Пухоля, был выделен отдельный кабинет, и руководство «сетью Фелипе» стало главным занятием Куленталя: «Целеустремленный и энергичный офицер, он делал все от него зависящее, чтобы снабжать Гарбо шифрами, симпатическими чернилами и самыми лучшими адресами ради обеспечения его безопасности. Кроме того, он предоставлял своему агенту значительные средства». Благодаря радиоперехватам британцы с удовольствием следили, как Куленталь становился все более зависимым от Гарбо и как росла репутация Пухоля в Берлине: «НСИ [Наиболее секретные источники, Most Secret Sources — материалы высшей секретности, главным образом расшифрованные данные „Ультра“], к нашему удовлетворению, показывали, что все материалы от ГАРБО получают приоритет и что каждое сообщение военного характера, приходящее в Мадрид от сети ГАРБО, немедленно передается в Берлин». Сотрудники британской разведки, руководившие Гарбо, были поражены готовностью Куленталя принять за чистую монету «многие невероятные вещи, в которые мы им предлагаем поверить». Как оказалось, «чем сенсационнее было сообщение, тем с большей уверенностью мы могли предполагать, что Мадрид передаст его в Центр». Порой создавалось впечатление, что Куленталь переадресует в Берлин информацию от Гарбо даже не читая, не говоря уже о том, чтобы посмотреть на нее критически. «В некоторых случаях, когда сообщения казались чрезвычайно срочными, их передавали из Мадрида в Берлин всего лишь с примерно часовой задержкой».

Через Гарбо и Куленталя британская разведка разговаривала с Берлином напрямую: «Фелипе стал нашим рупором». Имелся, таким образом, «неоценимый канал, посредством которого мы получили возможность обманывать противника».

Изучая послания Куленталя в Берлин, британские дешифровщики заметили кое-что странное. Данные Гарбо, сами по себе достаточно сенсационные, Куленталь для большей весомости дополнял подробностями собственного сочинения. Он не гнушался изобретением несуществующих субагентов и добавлением их в общий котел. Большей частью то, что он придумывал, было либо неверно, либо бессмысленно. Порой он делал забавные ошибки: например, «был уверен, что остров Мэн находится на севере Ирландии». В МИ-5 пришли к выводу, что добавки «сочиняет сам Фелипе». Куленталь обманывал свое абверовское начальство, передавая вымышленные разведданные, наряду с информацией, в истинность которой он свято верил, хотя она была ложной: «Сведения, которые его резидентура передала вплоть до нынешнего момента, были либо неверными, либо бесполезными, либо полученными от МИ-5 через двойных агентов, находящихся под ее контролем». Гай Лиддел из МИ-5 считал Куленталя «одним из тех людей, что выдумывают большую часть посылаемой информации». Не исключено, что он, кроме того, присваивал казенные деньги. Некоторые в абвере определенно так думали. Согласно одному перехваченному сообщению, Куленталь якобы завербовал очень дорогого агента, югославского дипломата в Лондоне, который обошелся абверу в 400 фунтов за два года. «В Испании есть офицеры, которые убеждены, что К. делит деньги между собой и дипломатом поровну».

И было еще одно обстоятельство, благодаря которому немецкий куратор Пухоля идеально подходил как промежуточный адресат «Фарша»: Карл Эрих Куленталь был евреем.

У офицера абвера одна из бабушек была еврейского происхождения, хотя сам Куленталь евреем себя не считал. Женитьба на полуеврейке не повредила военной карьере его отца. Но то было до прихода нацистов к власти. Расовая политика Гитлера была настолько жестокой, что четвертинки еврейской крови было достаточно для дискриминации, преследования — или и того хуже. Куленталь позднее утверждал, что антисемитизм заставил его уехать из Германии, «бросить хорошую работу управляющего большим складом шампанского и прочих вин, который принадлежал его дяде». Брат Куленталя, армейский офицер, покинул Германию по той же причине (в конце концов он оказался в Чили). Не кто иной, как Канарис, замолвил слово за родственника (начальник абвера порой помогал евреям) и устроил ему назначение в Испанию, поскольку «он, будучи евреем-полукровкой, не мог служить в армии». В Мадриде Куленталь был дальше от преследований гестапо, хотя нельзя сказать, что в полной безопасности.

В 1941 году Канарис добился для своего протеже «арианизации» и признания чистоты его немецкого происхождения. Ляйснер, глава мадридской резидентуры абвера, официально подтвердил, что Куленталь теперь чист в расовом отношении. Однако с точки зрения твердокаменных нацистов либо в человеке есть еврейская кровь, которая делает его испорченным и опасным, либо в нем ее нет. Попытка обойти гитлеровские расовые законы вызвала отрицательную реакцию Берлина: «Он был сделан арийцем по инициативе его резидентуры. Формулировка подобного рода не имеет никакого отношения к реальности. Может ли ХУАН [Ляйснер] указать законные основания для таких действий от имени государства?» Испанское отделение СД (разведывательной организации, связанной с СС) тоже недоумевало: как это Куленталя можно было просто взять и объявить арийцем? «Для подобного акта у них, как представляется, не было полномочий». Вновь вмешался Канарис, и мадридскому отделению СД было предписано «не поднимать этого вопроса». Сослуживцы Куленталя в Испании знали о его еврейском происхождении и о попытке перечеркнуть этот факт. Для некоторых это было очевидным поводом подозревать его в измене. Майор Хельм, глава немецкой контрразведки в Испании, послал Канарису конфиденциальное донесение, где говорилось, что Куленталь «подкуплен британской разведкой». Шеф абвера «не принял это донесение всерьез». Хельма перевели в другую резидентуру абвера.

Британские разведчики, следившие за Куленталем, обратили внимание на его «холодный и сдержанный» вид и вместе с тем на его глубинную встревоженность. «Внешнее впечатление: нервный, не уверенный в себе. Особенность: бегающие глаза», — гласит один из отчетов о наблюдении. Куленталь имел веские причины тревожиться. Его акции в Берлине благодаря Пухолю и «сети Фелипе» котировались высоко, но, если Канарис потеряет власть или не захочет дальше его защищать или же если что-нибудь случится с его организацией, его враги-антисемиты не преминут нанести удар. Куленталь по понятным причинам был во власти глубокой паранойи. Любая неудача могла оказаться фатальной. Как сообщил британской разведке один информатор, «Куленталь страшно боится за свое положение, он опасается, как бы его не отозвали в Германию, и делает все, чтобы угодить начальству».

Куленталь уже попался на удочку такого изощренного мистификатора, каким был агент Гарбо. Он представлял собой идеальную мишень для операции «Фарш»: это был человек очень легковерный и при этом снискавший восхищение и доверие начальства, включая Гиммлера и Канариса. Человек амбициозный и целеустремленный, но вместе с тем отчаянно стремящийся угодить, готовый отправить в Берлин все, что могло упрочить его репутацию и спасти его от общей участи тех, в ком текла еврейская кровь, он был, кроме того, тщеславен, возможно, коррумпирован и готов ради того, чтобы улучшить свое положение, обманывать руководство. Куленталь великолепно олицетворял собой те склонности, на которые указал Джон Годфри как на два самых опасных недостатка шпиона: «принятие желаемого за действительное» и «поддакивание начальству». Он готов был поверить всему, что ему подсовывали, и готов был на все, чтобы подольститься к руководству и сохранить свою шкуру.