Смерть по сценарию - Татьяна Столбова

Так я успокаивала себя, но без особого успеха. Сомнения никуда не делись. Они остались, так что я в конце концов пришла к выводу, что мне нужно на время забыть об этом споре со своим внутренним голосом и решить: продолжать расследование или бросить?

Решение я отложила на потом, а пока стала смотреть фильм. Он оказался потрясающий. Американские актеры, по-моему, могут сыграть что угодно. Техника у них на таком высоком уровне, что невозможно отличить их самих от их героев. Они даже не играют, они проживают параллельную жизнь, легко и естественно. И мне лично наплевать на все газетные и журнальные утки, сплетни и скандалы. Если человек талантлив — ему можно многое простить. Я понимаю, что эта тема очень, очень непростая, но когда смотрю подобные фильмы — думаю именно так.

Я погрузилась в мир большого чужого города; внутри этого мира жили такие же люди, как мы. И вопреки распространенному мнению об исключительности русской души эти люди думали и чувствовали не менее сильно и глубоко. Разница в одном: мы свою внутреннюю обиду и злость еще не победили, а они — уже. Если она была, конечно. Да была, куда денешься с подводной лодки? Все народы прошли через эти кошмарные кризисы духа и финансов...

Что-то меня занесло. Фильм кончился, а я сижу на месте и тупо смотрю на белый пустой экран.

Я встала, повесила сумку на плечо — и в этот ничем не выдающийся момент пришла к историческому решению: буду расследовать. Буду. Даже если не найду убийцу, все равно мое время не будет потрачено зря. Потому что я приложу все силы...

Дальше я не стала додумывать эту патетическую мысль. К чему?

Настроение мое чуть улучшилось. Я расправила крылья и в более-менее бодром состоянии духа вышла из кинотеатра.

Пару минут я потратила на то, чтобы перерыть кучу мусора в урне и найти свою записную книжку. Обложка была облеплена шелухой, крошками табака и клочками бумажек. Я очистила всю эту дрянь о край урны и уже двинулась было по направлению к метро, как вдруг меня остановил прилично одетый мужчина саврасовского возраста.

— Послушай, — мягко сказал он, пальцами касаясь моего плеча. — Я дам тебе десять долларов, хорошо?

Я удивилась. Десять долларов — это, конечно, хорошо. Безусловно хорошо, хотя двадцать или сто лучше. Но за что мне такой подарок? Или это не подарок?

Я подозрительно посмотрела на мужчину. Он не был похож на извращенца и маньяка, но я видела столько фильмов про этих чудищ, что отлично знаю: чаще всего они выглядят очень даже ничего. Вот как этот...

Мой взгляд его не смутил, а рассмешил. Он с улыбкой качнул головой, сунул в карман моей куртки шуршащую бумажку, повернулся и ушел. Через несколько секунд его красивое темно-зеленое пальто мелькнуло в редкой толпе у входа в метро и пропало совсем.

Больше удивленная, чем обрадованная, я медленно шла к метро. По своей привычке анализировать любую происшедшую со мной ерунду я обдумывала странный поступок этого типа до тех пор, пока меня не осенило: он решил, что я — некая разновидность бомжа! Хоть и неплохо одетая, но добывающая себе на пропитание из мусорных бачков. Ведь я рылась в урне, искала записную книжку... О Боже!

Так воскликнула я, сходя с эскалатора. А шагнув в вагон, повторила с досадой: «О Боже!» Добрый дяденька новый русский проявил заботу о нищенствующей молодежи...

Я втиснулась между двумя толстенькими бабульками и, прижав к себе сумку, уставилась в свое искаженное отражение напротив. Морда лица показалась мне достаточно неприятной. В стекле, как в кривом зеркале, я видела чрезмерно вытянутый лоб, крошечный подбородок и растянутый рот. Я, как какой-нибудь Карлик Нос, грустно созерцала собственный портрет, созданный злой волей колдуньи...

Фантазия унесла бы меня очень далеко, но тут вагон дернулся и остановился. Карикатура снова исказилась. Теперь я выглядела еще страшнее. Тогда я встала и прошла к дверям.

Благодаря этому маленькому инциденту я снова занялась самокритикой. На сей раз я обвиняла себя в том, что неверно восприняла жест доброй воли со стороны нового русского, подарившего мне десять долларов. Спасибо надо было сказать, а не ворчать и не дуться.

Я достала из кармана бумажку и посмотрела на нее с любовью и удовлетворением. Для меня это — куча денег. Теперь я могу жить как королева целых три дня. Я буду покупать себе пиво, чипсы, мороженое, подарю Пете новый блокнот взамен того, что я у него стащила на прошлой неделе, а Люсе — новую блузку взамен той, которую я у нее стащила позавчера. Мадам куплю какую-нибудь интересную книжку в букинистическом, Саврасову... Саврасову тоже книжку. Еще куплю килограмм грильяжа — половину отнесу домой, а половину — к Мадам и попрошу ее, чтоб спрятала от Пульса. Денису куплю...

Мечты мои простирались как минимум на пятьсот долларов, а не на десять. Пришлось их умерить. На Дениса, пожалуй, уже не хватит. На Люсю, Саврасова и Мадам — тоже. Хватит только на грильяж, блокнот и пиво. Ладно, обойдусь без пива, а грильяжа куплю граммов триста. В этом случае без подарка останется кто-то один...

Нет, все равно не хватает...

Но мысль сделать подарки Мадам и Саврасову показалась мне столь удачной, что ч решила ее обязательно осуществить. Петя пока прекрасно обходится без блокнота — пользуется моей старой, не до конца исписанной тетрадкой по истории. А Люся вообще не заметила пропажи блузки. Когда заметит — скажу, что утащил кот Кулек или Петя гладил ее и нечаянно сжег, да мало ли что могло случиться с ее блузкой. Новую куплю ей с зарплаты.

Таким образом, у меня хватало денег на две хороших книжки и на день разгула.

Вполне довольная собой (все-таки я провела сегодня большую серьезную работу по самокритике) и своим новым положением богатой дамы, я вышла из метро на ближайшей станции и отправилась в обменный пункт. До встречи с Пульсом осталось часа два, поэтому пойду в бар и начну кутить...

* * *

Я прокутила сто рублей. Сыграла с каким-то квазимодой партию в бильярд (по чистой случайности проиграла), выпила бокал пива и съела большую пиццу. Потом поехала на «Маяковскую».

На улице снова было холодно. Дул резкий, хотя и не сильный ветер, менявший направление каждую минуту. В потемневшем небе моргали редкие крошечные звезды. Сверху сыпалась мокрая гадость, непохожая на снег и совсем непохожая на дождь. Что-то вроде маленьких мертвых лягушек.

Я встала к подножию памятника, огляделась. До восьми еще оставалось двадцать минут. Кроме меня, Маяковского подпирала странная особа неопределенного возраста, в черной косынке и с хозяйственной сумкой. У меня возникло такое чувство, что я ее где-то видела. Мы покосились друг на друга с неприязнью и отошли в разные стороны. Она встала к ботинкам поэта, а я к его боку.

Минут через пять я замерзла. Подошел высокий парень, попросил закурить. Я сразила его таким взглядом, что он предпочел уйти. Вот наглость! Неужели я произвожу впечатление курящей девушки? Он бы еще стакан у меня попросил и пять рублей на бутылку. Возмущенная, я достала из кармашка сумки сигарету, зажигалку и закурила.