Училка и бандит - Юлия Гауф

Василиса, и этот умильный идиот?!

На одной кровати?!

- Не рады? Переживете, - дергаю на себя деревянную дверь, отодвигаю возмущающуюся женщину, и вхожу внутрь аккуратного, вылизанного даже дома.

… надо же, про бюст Ленина Василиса сказала не для красного словца.

Первая дверь – пусто, вторая – пусто, третья:

- …! – высказываюсь я емко от представшей моим глазам картины. – Какого …?

- Рот с мылом помою, - сонно бормочет Василиса, умостившаяся на краю кровати. – Не выражаться в классе, родителей вызову…

А за талию, тесно прижавшись к ней со спины, ее обнимает мужская рука.

Боречки этого.

Может, их не разводитьт? Василисе очень подойдет черный цвет, побудет прелестной, хоть и вредной вдовой пару дней, а затем траур можно сменить на белое платье.

- Василиса!

Резко, в два шага подхожу к этой, на их счастье, одетой в дурацкий пижамы парочке, и резко сдергиваю хилого муженька моей Василисы с кровати.

- Эй, вы что творите? – в один голос вопят и Борис, и прибежавшая Варвара Степановна. А за ней, прислонившись к дверному косяку, стоит дедок – коряга старая, и добродушно усмехается, прикусив вставными зубами самокрутку.

- Пошел вон!

- Не имеете права, - Борис, резко проснувшись от устроенной мной встряски, смотрит на тещу в поисках поддержки, а затем тявкает на меня: - Это вы уходите, иначе я пойду в полицию!

Ой.

Напугал.

Боюсь-боюсь.

- Иди. В полицию, в мэрию, к президенту, или к Андрею Малахову, - смотрю на семейство Василисы, и все выражают разные эмоции: дедок – одобрение, Варвара – возмущение, а Борис – обиду и досаду. – Я за Василисой пришел, и без нее не уйду!

Теперь и у меня найдется, чем тебя попрекать, дорогая. Не каждый день застаешь любимую женщину в объятиях другого мужчины, так что один гррешок тебе с меня придется списать.

Странно, что она молчит, кстати. Не проснуться Василиса не могла, такой шум мы подняли.

- Как же вы все мне надоели, - раздается тихий «добрый» голосок моей училки. – Пошли вон! Все! А ты, - Вася переводит взгляд на меня, и приподнимается с кровати, - уходи, и не приближайся ко мне никогда. Предатель!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бесят все!

И Борис, всю ночь дергавший ногой, и сопевший мне в ухо, а под утро возжелавший исполнения супружеского долга. Желание его я ему зажала в руке так, что бедолага побледнел, и испариной покрылся в боязни, что оторву, как грозилась.

Зато отстал.

А теперь это. Пробуждение мечты: свои, чужие, люди, кони… и все в моей комнате.

- Никуда я не уйду, - Иван придвигает стул ногой, и раздается мерзкий скрежет, от которого мама морщится. Ненавидит она такие звуки, считая их неприличием. Мужчина поворачивается к моему пришибленному семейству, и подкидышу-Бореньке: - А вы идите. У нас разговор.

- Вам ясно сказали: убирайтесь! – включается в общий беспредел мама.

- Варя, уймись. Пусть молодежь сама разбирается, - деда Степа, обычно не вступающий в споры с мамой, бросает на меня хитрый взгляд, и тянет маму за руку.

Предатель.

Я думала, он на моей стороне!

Дверь захлопывается, и я остаюсь наедине с этим гулящим товарищем. Ему бы тоже не помешало прищемить то самое место, за которое я Бореньку с утра «приласкала».

Потаскун.

- Чего явился? Я тут жизнь свою личную налаживаю, - точь-в-точь маменькиным голосом бурчу я.

Мало того, что гопник, ломающий колени ни в чем неповинным физрукам, враль, так еще и бабник. До сих пор перед глазами эти их предварительные ласки.

Убила бы!

- Твоя личная жизнь – это я, - заявляет мое персональное и неверное несчастье. – Чтобы больше к нему не подходила! Собирайся, поедем ко мне, а потом в школу.

Вот те раз.

- Эту свою вези, - играю бровями, и валюсь на кровать. Изгибаюсь, потягиваясь, а Иван ерзает на стуле, глядя на это безобразие. – А мне и здесь хорошо. Ночь была такая… горячая! Меня даже ваши вопли с трудом разбудили.

По комнате раздается ощутимый скрежет зубов, и хруст костей. Хитро кошусь на Ваню, а на нем лица нет: кулаки сжимает, на лбу венка набухла…

Красота.

Так тебя!

- Ты говоришь про…

- Секс, Ванечка. Я говорю про секс со своим мужем, - договариваю я за него ласково-преласково.

Не голос, а мед для ушей.

- То есть, вы…

- Угу. Четыре раза за ночь, - «делюсь» с ним. - Знаешь, я весьма недурно провела время.

… слушая сопение Бори. Лучшая ночь в моей жизни.

- Врешь! – злится он.

Вру, но буду стоять до последнего. Врагу не сдамся.

- С чего ты взял? Нет, я не вру. Разочаровалась в тебе: бандюган, который в тюрьме окажется рано или поздно, врун и бабник – вот ты кто. А Борька меня утешил, - ложусь боком к хмурому мужчине, который все же явился за мной.

Бывает и такое: гуляет, как кобель последний, но под бочок возвращается.

Только мне такого не надо.

Но раз пришел – значит я Ивану нужна. А раз нужна – уж я напоследок на нем отыграюсь!

- Вообще-то, я тебе не изменял. Встреча была в клубе, а там девочки. Да, раньше я пользовался услугами Лейлы, но не сейчас. Не прогонять же мне ее было?

Серьезно?

- Прогонять, Ванечка, прогонять. Или ты у нас такой товарищ: все в окно, и ты следом, чтобы от коллектива не отрываться?

- Не включай училку! – злится он, встает, и сдергивает меня с кровати. – Как с тобой познакомился – никого не было. Да ты и сама могла бы догадаться: я все время за тобой бегаю. Когда бы я успел?

Ну, на это дело много времени и не надо. Кто захочет – тот найдет.

- Ты думаешь, что после всего твоего вранья я тебе поверю? Я, хоть и блондинка, но не идиотка же!