Непобедимая жара - Ричард Касл

И они обнялись.

— Я решил, что после такого дня тебе захочется немного подкрепиться, — заметил он, когда они вошли в кухню.

— Пахнет заманчиво.

— Ростбиф из вырезки — проще некуда, только соль, перец и розмарин. Плюс обычный гарнир — картофельное пюре и брюссельская капуста.

— Семейный ужин. Рук, ты даже не понимаешь, как много это значит для меня сейчас… О, я вижу, что понимаешь. — Она сделала очередной глоток. — Тебе же некогда готовить еду — весь день бегаешь, носишь мне одежду, а еще нужно писать статью.

— Уже сделано! Я отправил ее в редакцию два часа назад и прилетел сюда ухаживать за тобой. Хотел приготовить шашлык, но потом решил, что после приключения в парке подобный черный юмор покоробит тебя, даже если он будет исходить от меня.

— И тем не менее ты заговорил о шашлыке!

— Ну, что я могу сказать? Ведь я — настоящая загадка в штанах!

Никки было улыбнулась, но улыбка тут же погасла. Ее лицо вытянулось, и она облокотилась на кухонный стол. Она сидела на высоком табурете, потягивая «Мохито», а пока Рук резал мясо и накрывал на стол, выпила еще и бокал на удивление неплохого красного вина из Нижней Калифорнии. Рук принес посуду из столовой, и они ели прямо на кухне; уютная обстановка помогла Никки расслабиться. Она была голодна, но смогла съесть лишь небольшой кусочек мяса; ей нужно было рассказать Руку о своих проблемах с капитаном Монтрозом, о которых она раньше умалчивала. Он возразил, что не стоит ничего говорить, если это причиняет боль. Но Никки ответила, что, наоборот, разговор поможет облегчить душу, избавиться от бремени.

Еще до их игры в стриптиз Никки рассказала Руку о напряженных отношениях с Монтрозом, но на сей раз она передала все подробности. И нехорошие подозрения, вызванные обыском в доме отца Графа в вечер его смерти, и то, как Монтроз мешал ей вести расследование, и кровь на воротничке священника, и пластырь на пальце капитана. А потом еще одно загадочное совпадение — электрические ожоги на теле Графа, стриптизера и жертвы убийства, которым занимался Монтроз несколько лет назад, будучи еще детективом первого класса.

Рук внимательно слушал, не перебивая; рассказ интересовал его, но еще больше ему хотелось дать ей выговориться, чтобы облегчить боль. Когда Никки закончила, он спросил:

— Ты ни с кем не делилась своими подозрениями? С отделом внутренних расследований? Со своими новыми друзьями из штаб-квартиры?

— Нет, потому что эти улики… понимаешь, косвенные. Ему и так приходилось нелегко. Стоило мне только сказать слово — и все, открылся бы ящик Пандоры. — Нижняя губа задрожала, и Никки ее прикусила. — Сегодня утром в разговоре с ним я слегка приоткрыла ящик. Он сам вынудил меня сделать это своими словами, но, знаешь, ему было нелегко говорить так со мной. На самом деле нелегко. — Она запрокинула голову, зажмурилась, чтобы не расплакаться, и продолжила: — Мне так стыдно признаваться в этом сейчас, но сегодня утром, в парке, у меня мелькнула мысль…

Рук понял, что она имеет в виду.

— Ты подумала, что он замешан в нападении?

— Только на секунду, и теперь я ненавижу себя за это; ведь прежде чем выгнать меня, он предупредил об опасности. И потом я вспомнила это.

— Никки, нет ничего плохого в том, что тебе в голову приходят всякие, пусть даже самые невероятные, мысли. Особенно если вспомнить твою профессию; это же часть работы.

Она закивала и выдавила слабую улыбку.

— Вы установили личность того, кто тебя чуть не убил, — этого Человека-Чупа-чупса?

— Джеймсон Рук, вы ненормальный.

Он театрально раскланялся:

— Спасибо, спасибо.

И Хит рассказала ему о Серхио Торресе: о том, что он был рядовым членом латиноамериканской банды и действовал, как солдат.

— Ничего не понимаю, — согласился Рук. — Где ничем не примечательный городской грабитель мог освоить военные приемы и тактику? Загадка.

— Ага. — Никки подмигнула ему. — Как ни странно, я тоже об этом подумала.

— А вы не проверяли, не связан ли он с «Мара Сальватруча»?[77]Говорят, примерно год назад «МС-тринадцать» объявили охоту на нью-йоркских копов, — сказал он. — Кстати, сенсационная новость — я узнал это во время своего последнего путешествия — картели обучают бандитов из «МС-тринадцать» военному делу, чтобы те участвовали за них в мексиканских нарковойнах.

— Завтра я это проверю. — Никки соскользнула с табурета и, извинившись, вышла. Через несколько секунд после того, как она скрылась в холле, Рук услышал ее голос. — Рук? Рук, иди сюда.

Она стояла у окна в ванной комнате.

— Ты заходил сюда сегодня после того, как приехал?

— Мне кажется, опущенное сиденье унитаза говорит само за себя. Нет.

— Смотри. — Она отошла в сторону и указала на капли воды от растаявшего снега, блестевшие на подоконнике. Щеколда была снята. — Я всегда закрываю окно.

Она взяла из тумбы под раковиной фонарик и посветила на щеколду. Сверкнула крошечная свежая царапина в том месте, где задвижку поддели снаружи. Если бы не капельки воды, Никки ни за что не заметила бы следов проникновения.

Они вместе осмотрели квартиру. Никто не прятался в комнатах, все вещи были на месте. Вспомнив, с какой осторожностью был проведен обыск в доме священника, Никки с удвоенным вниманием присматривалась к мелочам. Но она не обнаружила никаких признаков того, что в ее вещах рылись.

— Видимо, ты его спугнул, Рук.

— Знаешь, наверное, это последний раз, когда я заявляюсь к тебе без приглашения.

Они закрыли квартиру и спустились на улицу, к Церберу, машина которого была припаркована через дорогу от дома.

— Хотите, я позвоню в участок?

— Спасибо, Харви, но я сама сообщу утром. — Ей совершенно не хотелось провести вечер в свете мощных ламп и окружении техников, снимающих отпечатки пальцев. Они с Руком прекрасно могли воспользоваться второй ванной. — Я просто хотела вас предупредить.

— Послушайте, Харви, вы вообще когда-нибудь спите? — спросил Рук.

Старый полицейский посмотрел на Хит:

— После сегодняшнего дня — нет.

Пока Рук мыл посуду, Никки принимала заслуженную, по ее словам, ванну с пеной. Потом он ждал ее в гостиной, шаря по спортивным каналам, сожалея о том, что закончился футбольный сезон, и одновременно радуясь тому, что бейсбольный закончился тоже. В одиннадцать он выключил телевизор.

— Если это из-за меня, то не надо, — сказала Никки.

Она стояла на пороге в халате, с влажными волосами; горячая ванна немного успокоила ее и помогла забыться. Никки свернулась рядом с Руком на диване, и он почувствовал слабый запах лаванды.