Цветение - Лина Чаплина

вокруг посыпались сотни иллюзий медалей. Они беззвучно падали на пол.

— Знаешь, почему ты злишься? Ты завидуешь мне. Я не стараюсь, мало учу и получаю высокие баллы. Я дружу с духами: ши и цвергом, даже видела лешего. И у меня есть способность. У нас троих есть, а у тебя нет!

На руке Прии появился тарантул. Инна перестала смеяться и недоверчиво покосилась на Давида. Глаза фамильяра Прии засветились.

— Что твоя дама задумала? Ты…

Инна не договорила. Она упала на колени, содрогаясь от жуткой боли. Ее сердце точно сжали длинные лапы тарантула и давили. Давили. Ребра стремились проткнуть грудную клетку, а в голове запищали мыши. Они бегали в панике, ища выход. Прогрызали путь.

«Как странно, — спокойно думала Пушпа, — обычно чародеи сжимают голову, а моя ведьма выбрала сердце…».

— Хватит! — закричал Давид, вставая между ними. — Прошу, хватит.

Круглыми глазами Давид смотрел на Прию. Суви, придя в себя, кинулась к Инне и помогла ей встать.

Суви усадила все еще тяжело дышавшую Инну на кровать. Давид погладил Инну по голове и сказал:

— Не стоило так говорить. И ей не стоило так делать.

Инна злобно окинула его взглядом, но промолчала. Сил спорить не было. Инна прижалась к Суви, пряча за кудрями слезы.

— Я посплю сегодня в комнате Иоланды и Рамуне, — выдавила Инна.

— Как скажешь, как скажешь, — чуть покачиваясь, точно убаюкивая ребенка, сказала Суви.

Давид подошел к Прийе и крепко сжал в объятиях. Он шептал мягко, но в то же время очень строго:

— Извинись перед ней, но не сейчас, позже. Пошли.

Когда Давид и Прия ушли, Инна сильнее прижалась к Суви. Она слушала ее успокаивающее дыхание.

— Ничего, — выдавила улыбку Инна, — я в порядке.

В комнату ворвалась Лаура, испуганная шумом. Она ошарашенно смотрела на девочек.

После рассказа Суви, Лаура крепко обняла Инну. В глазах Лауры застыл ужас.

— Но что же ты сделала, Инна? — Спросила встревоженная Лаура.

Инна сильнее прижалась к Суви, не желая отвечать. Лаура вопросительно посмотрела на Суви, но и та не знала ответ.

Адам сидел в кабинете профессора Хьюз. Его сердце мучительно билось о ребра. Раз за разом он прокручивал в голове случившееся на поляне. Адам не обратил внимания, как в кабинет кто-то вошел.

— Как ты? — Спросил профессор Дюбуа.

Адам дернулся, окинув профессора злобным взглядом. Профессор Дюбуа благосклонно улыбнулся и сел рядом.

— Прости, я увидел, как ты вбегаешь в кабинет профессора Хьюз.

— Я не могу войти в кабинет своей матери?

— У тебя явно что-то случилось, я испугался за тебя.

Адам надломлено усмехнулся.

Они сидели так несколько минут, молча. С улицы и коридора доносились звуки, но Адаму не было до них дело. Шум улицы не заглушал его мыслей. Профессор Дюбуа продолжал сидеть рядом с Адамом, спокойно изучая пейзаж за окном, точно видел его впервые.

Адам подумал о Давиде, который каждый день садился рядом с ним в столовой и молча ел, ждал в комнате каждый вечер, увидев одного в коридоре, всегда подходил и просто стоял рядом, пока Адам сам не начинал с ним говорить. Сколько бы он так делал, если бы однажды Адам не понял, что Давид не просто популярный мальчик, он такой же израненный жизнью человек?

Тогда Адам посмотрел прямо в теплые глаза профессора, желая отыскать за их солнцем боль. Но, не увидев ее, сказал:

— Хотел бы я быть таким же. Не быть оборотнем, а просто по желанию становиться волком. Магия бы не отрицала меня, легче бы жилось.

Гаспар не удивился, что Адам знает его секрет. И Суви, и Уэни могли спокойно ему рассказать.

— Знаешь, обычно я не говорю об этом людям. Только мои лучшие друзья и жена знают: в детве я бы отдал все, чтобы быть оборотнем, а не собой.

— Почему? — Адам чуть отстранился, недоверчиво смотря на профессора.

— Я жил в деревне чародеев. Надо мной смеялись в детстве, из-за того, что я медведь. Мало кто знал о такой силе, зато все знали про оборотней, видели меня оборотнем. Взрослые и дети смеялись надо мной, кидались разным, а потом разбегались. И то азарт в их глазах, то восторг, то ужас и паника. И когда у меня начались проблемы с контролем, все окончательно решили, что я оборотень… все испугались, стали меня избегать. Было бы легче все это принять, будь я, и правда, оборотнем. Профессор Вальден нашел меня, потом учил меня, помог обрести контроль над силой. А дома все еще кидали камнями… я давно не был там.

Глаза Гаспара стали медвежьими, лицо покрылось шерстью. В такие моменты его органы чувств воспринимали все так же остро, как и всегда у Адама.

— Мне очень жаль, профессор, — сказал Адам.

Гаспар улыбнулся. Теперь Адам нашел в тепле его глаз пронзительную боль. Это был забитый и испуганный ребенок. Он словно видел его, маленького мальчика под небом Франции, который бежит по лавандовому полю, и смеется, ложась на сладко пахнущие цветы, и вот он плачет, трясется, под ударами камней, пока дерн попадает под ворот рубашки.

— Я до сих пор не могу это принять. По-настоящему, гордо говорить, что я — Медведь.

— Тогда это буду говорить я, — сказал Адам, приподняв подбородок. И произнес слова, точно официальную речь, — Вы, профессор, — медведь. И это очень здорово.

Гаспар рассмеялся. Он притянул к себе Адама и обнял его.

— Я давно хотел сказать тебе, что здорово, что ты такой замечательный человек и самый сильный из всех оборотней чародей, — мягко прошептал Гаспар Дюбуа.

И пока они сидели так, Адам верил профессору.

Прия никак не могла попасть в цель. Она злилась и даже пару раз, сорвавшись, направляла чужие стрелы в другую сторону. Она так долго не стреляла, что теперь ходила каждый день, пытаясь нагнать пропущенные месяцы. Ее тело болело и просило пощады.

— Что ты творишь? — Давид схватил ее за руку, строго смотря