Летающая невидимка - Василий Лазерко

Шаги стремительно приближались к выходу из арки, то есть к тому месту, где притаился Стрелок.

И вот, наконец, оба преследователя почти одновременно вынырнули из арки во двор дома. Все их внимание было нацелено на обследование территории двора, расположенного перед ними, чтобы обнаружить преследуемого.

В результате, как и рассчитывал Стрелок, он оказался позади обоих однополчан.

Те не успели ни остановиться, ни оглядеться. Разведчик не собирался давать им фору. Их и так было двое, а он один. Вот, вот они обнаружат его. И тогда «разговаривать» сразу с двумя противниками будет сложнее. Нужно было немедленно воспользоваться внезапностью нападения. Это был его основной козырь на данный момент.

Стрелок шагнул сзади к ближайшему к нему соратнику по совместной борьбе с нацистами и ребром ладони правой руки резко и в то же время сильно ударил того по шее сбоку. Он прекрасно знал, что такой удар не может быть смертельным сам по себе. Конечно, если к нему не прибавятся внутренние болезни противника. Но, судя по всему, его преследователь был здоров и физически подготовлен к испытаниям. Тем не менее, от такого удара на некоторое время человек теряет сознание и выбывает из строя.

Так оно и получилось. Парень, не успев даже оглянуться и рассмотреть, кто это ударил его, начал медленно боком оседать на асфальт. Теперь он уже не мог помешать разговору Стрелка со своим напарником. Но, чтобы при падении он не причинил себе увечье, Мурат придержал руками его такое обмякшее тело и мягко опустил на дорожное покрытие.

При этом он краем глаза внимательно следил за действиями другого разведчика.

Вначале тот растерялся. Это было очевидно по выражению его лица. Но быстро пришел в себя и собрался.

В отличие от своего товарища он успел встать в боевую левостороннюю стойку боксера.

«Значит, ты правша», — отметил про себя Стрелок.

При этом противник выставил левую ногу слегка вперед, а правую — назад на ширине плеч. Ноги слегка согнул в коленях. И не много присел. Сжал кисти рук в кулаки. Они у него получились солидные. Подбородок опустил на грудь и прикрыл его кулаками согнутых в локтевых суставах рук. Левое плечо приподнял вверх. Напрягся. Даже, как отметил Стрелок, чрезмерно.

«Волнуется. Не часто приходится применять навыки боксера».

— Поверь мне, я не имею ничего против вас конкретно. И не собираюсь с тобой драться, — в подтверждение своих намерений Стрелок даже приподнял и развел в стороны обе руки. — Я хочу только поговорить. И все.

— Стой там, где стоишь. Я неплохо боксирую. Поэтому не приближайся ко мне и не делай резких движений. Иначе, я ударю тебя, — голос парня подрагивал то ли от того, что перед этим он бежал, и поэтому дыхание просто сбилось от этого. И пока не восстановилось. То ли от того, что он сильно волновался. Скорее всего было одновременно и то и другое.

— Абсолютно согласен с тобой. Ты сможешь проявить себя как боксер. Только учти, что я не овечка какая — ни будь. И тем более, не груша безответная для битья. Твой напарник уже в этом убедился. Повторяю для глухонемых: я не собираюсь ничего предпринимать против вас лично.

Стрелок старался говорить убедительно и спокойно. Он прекрасно понимал, что спокойный тон его речи может, в конце концов, успокоить и противника.

— Мы ведь из одной роты. Спим, едим вместе. Я не считаю вас обоих своими врагами. У меня нет никакого настроения сегодня драться с вами. Просто ты скажи, зачем вы преследуете меня, и кто вам поручил это делать? И все.

На лице преследователя появилось и тут же исчезло подобие улыбки. Даже не улыбки, а усмешки. Так взрослые иногда реагируют на ребенка, который задает ему не детские вопросы, не понимая, что взрослый не может на них ответить.

— Ты, что больной? Какая слежка? Мы с другом гуляем по городу в увольнении. И не виноваты, что наши пути — дороги пересекаются с твоими. Мы, что тебе мешаем отдыхать?

Он по — прежнему был в той же стойке, но не двигался с места.

«Боксеры так себя не ведут. Значит, ты такой же боксер, как я солист балета», — улыбнулся про себя такой мысли Стрелок.

— Я не больной. И поэтому прекрасно видел вас на рынке. Видел, как вы искали меня, когда я спрятался. Видел, как вы пошли следом за мной. И вот теперь вы «случайно» вошли в ту же арку, что и я. А ведь здесь никаких достопримечательностей для обзора нет. Здесь простой двор дома, где живут люди. И все. Я понятно изъясняюсь?

По всему облику парня, по его бегающему взгляду, который никак не мог остановиться на чем-то конкретном, было заметно, что он не знает как вести себя со Стрелком в данном конкретном случае. Вероятно, никто не предупредил его о том, что такое может произойти.

Казалось, что он лихорадочно ищет выход из создавшейся ситуации. Но все складывалось пока не в его пользу. Судя по тому, что его напарник валялся на земле, не подавая никаких признаков того, что сможет помочь ему, он понимал, что остался один на один с таким непростым противником. И действовать ему придется за двоих.

— Я еще раз спрашиваю: зачем вы следили за мной и кто вам поручил эту слежку? — все также спокойно продолжал давить на парня Стрелок.

— Если я тебе все расскажу, то меня в лучшем случае, выпрут из страны без выходного пособия. А в худшем кончат где — ни будь под забором. Или под трибунал отдадут за разглашение военной тайны. А это не лучше смерти во время войны.

Теперь Стрелок догадался окончательно о том, кто его преследует.

— Значит, за мной организовала слежку контрразведка, — скорее констатировал факт, чем спросил Стрелок.

— Думай, что хочешь. Я тебе больше ничего не скажу. Себе будет дороже. Хоть убей!

— А, вот это хорошая мысль — убить вас обоих прямо здесь. Хотя, — Стрелок запнулся, как будто раздумывая, продолжать ли начатое, но затем все-таки продолжил, — теперь вы оба не представляете для меня лично никакой угрозы. Все, что хотел, я уже выяснил. Поэтому предлагаю разойтись тихо, мирно, как в море корабли, и даже без гудков. Как ты смотришь на это мое предложение?

— Ты шутишь?

— Нет, говорю серьезно. Так, ты согласен?

— Ты ведь понимаешь, что мы должны будем доложить обо всем?

— Конечно, понимаю. Если бы я хотел, чтобы вы оба замолчали навсегда, то я не стал бы