Клубника в горьком шоколаде - Светлана Борминская

— Я вам, кажется, вчера наговорил лишнего? — без предисловия, начал разговор её вчерашний визави. — Так вот, я решительно не хочу принимать участие ни в какой телепередаче, вы слышите, Ирина?

— Вы уверены, Самсон Иваныч? — на всякий случай спросила Ирина, но про себя вздохнула с облегчением.

— Да, уверен, что я совершенно не телегеничный старик, — проворчал Прищепский. — Ирина, я хотел бы вас попросить никому не рассказывать о нашем с вами разговоре….

— Я обещаю, — быстро проговорила Ирина, накладывая сыновьям кашу, — что никому не расскажу о нашем с вами разговоре, если вы этого не хотите! Спасибо, Самсон Иваныч, было очень интересно пообщаться с вами.

— Ну да, в некотором смысле, до свидания, Ира. В общем, буду на вас надеяться, — буркнул Прищепский. — Ответная благодарность, что выслушали старика… — и положил трубку.

Ирина посмотрела на измазанных кашей сыновей, и настроение у неё сразу же улучшилось. «Что бы ни случилось, буду ли я любить, будут ли любить меня, я всегда нужна своим сыновьям», — подумала она.

ШКУРА СЛЕДОВАТЕЛЯ РОГАТКИНА

Лев Тимофеевич покосился на побагровевшее лицо зам. прокурора Чашкина и повторил:

— Всеволод Иваныч, я подозреваю, что Лиля Калюновски жива…

— Не сошли ли вы с ума, Лев Тимофеевич? — привстал зам. прокурора и на его лице появилась страдальческая гримаса. — А кого сожгли в крематории в таком случае, а?..

— Похоронили приходящую прислугу Золотайкину, делом о розыске которой занимается милиция, Всеволод Иванович, — Рогаткин кашлянул в сторонку и извинился. — Но как выяснилось в дальнейшем, труп Золотайкиной перед самыми похоронами исчез в неизвестном направлении, и доблестные работники легендарного Кунцевского морга «заменили» труп прислуги на труп ни в чём не повинной перед законом неизвестной бомжихи.

Зам. прокурора побледнел, и чуть не сел мимо кресла. Следователь Рогаткин успел поддержать начальника под локоть.

— Да ты что?! — разъярённо цыкнул Чашкин. — Выходит, два трупа исчезли?..

— Нет, всего один, Всеволод Иванович, — терпеливейшим образом объяснил Рогаткин. — Так вышло, что Хазаров похоронил вместо своей тёщи труп неизвестной бомжихи, а сама тёща, вполне вероятно, жива. Пропал лишь труп приходящей прислуги Золотайкиной.

Следователь и зам. прокурора некоторое время гипнотически разглядывали друг друга. Первым отвёл взгляд Лев Тимофеевич.

— А давай подождем? — неожиданно вскочил, чтобы пробежаться по кабинету, зам. прокурора, таким образом Всеволод Иванович имел обыкновение успокаивать свои нервы.

— Но, — заикнулся следователь.

— А какие могут быть претензии у Хазарова? — перебил его зам. прокурора. — Он же сам её опознал!..

— У предположительно трупа тёщи Хазарова не было лица, и опознание произошло в основном по халату и дорогому перстню, но затем я получил свидетельские показания няни детей Хазарова, что Лиля Юльевна Калюновски ввиду слабых сосудов никогда не принимала ванну, — доложил тем временем Лев Тимофеевич.

— А как же она мылась-то?.. Дама — музейный работник, если я не ошибаюсь? — саркастически поморщился Чашкин. — Лев Тимофеевич, какие у вас доказательства, что Лиля Калюновски жива, кроме того, что она всегда мылась в душе?..

— Никаких, кроме устного свидетельства эксперта-криминалиста Чудотворцева, который, прочитав приметы прислуги Золотайкиной, уверенно заявил, что они идентичны трупу под фамилией Калюновски, — признался Рогаткин. — Но что-то мне подсказывает, Всеволод Иванович, что скоро Лиля Калюновски объявится.

— Если объявится, пусть ещё докажет, что это не её похоронили такого-то числа, — хмыкнул зам. прокурора. — Выходит, и по телефону тогда говорил не призрак, а самая настоящая тёща со своим зятем? Ну, дела… А где она, не знаешь, Лев Тимофеевич?..

— Нет, Всеволод Иванович, — пожал плечами Рогаткин. — Душеприказчик Калюновски, некий Прищепский, также про это ничего не знает.

— У Калюновски был душеприказчик?! Ух, какие мы особенные и не простые! — протянул зам. прокурора и посмотрел на часы. — Ну, одной тёщей больше, одной тещей меньше! Да, облажался ты, Лев Тимофеевич, с этой Калюновски, не подведи меня хоть с маньяком, Рогаткин! — прищурился полковник Чашкин. — А то шкуру спущу…

«Как можно, Всеволод Иваныч? — выходя из кабинета зам. прокурора, поёжился следователь. — Куда же я без шкуры-то?»

ТЫ ТОЖЕ ДУМАЕШЬ ОБ ЭТОМ?..

Оглядев гостиную Ядвиги Ворожцовой орлиным взором, Лидия Францевна Клушина плюхнулась на диван напротив хозяйки и свободно вытянула длинные ноги в летних шлёпках.

— Ты тоже думаешь об этом? — быстрым шепотом спросила гостья, покосившись на жемчужное ожерелье пани Ядвиги.

— Да, — кивнула пани Ядвига. — Лидка, и тебе тоже показалось, что это была не она?..

— А как ты догадалась?

— А ты?..

Дамы вскочили и ошеломлённо посмотрели друг на друга.

— Звони Хазарову! — синхронно закричали они, показывая друг на друга пальцем.

— Занято… Слушай, а давай я позвоню следователю? — задумчиво сказала пани Ядвига и, порывшись в визитках, быстро набрала номер мобильного Рогаткина.

— Лев Тимофеевич, это пани Ядвига… Да, Ворожцова. Мы были в крематории и хотим вам сказать, что Лиля не была похожа на себя! Да?.. Да, это я, вы не ошиблись. Понимаете, смерть не могла исказить черты Лили до такой степени.

— Э-э-э… Гроб открывали при вас? — уточнил Рогаткин.

— При нас, — подтвердила пани Ядвига, передавая трубку Клушиной. — Скажи ему сама про гроб, а то он не верит.

— Вы ничего…

— Послушайте, — яростно жестикулируя, перебила следователя Лидия Францевна. — Я хочу сказать, что в том гробу лежала совершенно незнакомая спившаяся бабка с грубым лицом! Лев Тимофеевич, вы слышите меня хорошо?

— Слышу, — подтвердил следователь. — Что же вы замолчали?..

— И главное, что у неё был не Лилин нос, а просто какая-то сизая картофелина вместо носа, я вам скажу.

Лев Тимофеевич вздохнул и поинтересовался:

— А почему вы сразу не подняли шум, прекрасные дамы?..

— Где… в крематории? — почему-то шёпотом спросила его Лидия Францевна.

— Ну да, — вздохнул Рогаткин. — Почему вы не позвонили мне сразу, дорогая Лидия Францевна, а зачем-то ждали два дня?..

— Я только сейчас пришла в себя, Лев Тимофеевич, — после долгого молчания, пожаловалась Клушина. — И потом, у меня же сломана нога…

— Да, я — Лев Тимофеевич, — вынужден был согласиться Рогаткин. — Хорошо, приходите, поговорим, я сегодня до вечера в прокуратуре. Адрес знаете?

— Нет, только не сегодня, — решительно отказалась Клушина. — Вы должны меня понять, Лев Тимофеевич, я сегодня иду на похороны своего очень близкого друга. Можно сказать, боевого товарища.